Неправильный Роман

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты! – Возмущение у меня вырвалось само собой. – Ты…

Договорить не вышло, потому что мне… Меня целовать стали, причем так настойчиво! Ладно, не настойчиво. Безапелляционно. Вот это точнее. Впрочем, на точность наплевать, когда чужой язык раз за разом проникает в твой рот, не давая вымолвить ни слова, не давая даже вздохнуть. Когда ты не хозяйка своим губам, потому что не имеешь ни возможности, ни, кажется, права их сомкнуть. А еще Рома так сильно придавил меня своим весом к кровати, что я не могла пошевелиться.

А потом большая ладонь накрыла мою правую грудь прямо поверх чашки лифа и слегка сжала ее. И, несмотря на два слоя джинсовой ткани, я бедром чувствовала твердый член Ромы. Он бесстыдно терся им об меня, ритм совпадал с движениями его языка, и, о боже, я хотела, чтобы он не останавливался! И чтобы грудь сжал сильнее, я тоже хотела. У меня непроизвольно вырвался то ли стон, то ли всхлип. Никто не говорил, что быть беспомощной так умопомрачительно приятно.

Рома подцепил кружево на моем плече и спустил его. Полагаю, он рассчитывал, что нехитрый маневр позволит ему обнажить мою правую грудь, но где это видано, чтобы итальянское белье так просто хозяйку оставляло на произвол мужских фантазий? Нет-нет, плохому мальчику придется либо сминать упругий лиф, либо повернуть меня на живот и расстегнуть все шесть крючков на спине.

– Черт, Нана, – недовольно выдохнул мне в губы Рома.

Я усмехнулась – не удержалась.

– А до поездки боди тебе нравил… – Последнее слово закончить не вышло, визг помешал. Да и как не визжать, когда тебя рывком переворачивают на живот и вновь придавливают к матрасу?

– Рома! – возмущенно зашипела я, чувствуя, как расстегиваются крючки, один за другим.

– Что? – Он склонился к моему уху, по спине от его дыхания и близости пробежали мурашки. В каждом слове скользило ласковое теплое веселье. – Мадемуазель будет сопротивляться?

– Да!

Конечно, буду! Что за вопросы?

Я снова взвизгнула от резкого разворота на спину, а еще от того, как вслед за тем с меня неуважительно и нагло сняли джинсы. Просто расстегнул ремень, пуговицу, молнию и стянул их рывком. Слышала только, как жалобно звякнула пряжка, ударившись об пол.

– Ты уже начала? – Рома больше не прижимал меня к постели, но я все равно не могла пошевелиться, а, может, и не хотела, наблюдала только за его действиями и выражением лица. Рукой он медленно провел по внутренней стороне моего бедра от колена до паха, безошибочно нашел кнопки и расстегнул их. В зеленых глазах плясали черти.

– Что начала? – Боже, я даже не уверена, что он что-то спросил.

Если честно, у меня, в принципе, не осталось ни мыслей, ни способности анализировать, особенно, когда он все так же безапелляционно поднял меня и усадил себе на колени. Я прижалась спиной к его груди, остро воспринимая собственную наготу. Ну, почти наготу.

– Сопротивляться. – Он очертил языком контур моего уха, дальше с усмешкой скомандовал. – Подними руки.

Сопротивляться…что-то знакомое. Я подчинилась, с волнением ощущая, как Рома снимает с меня белье. Жгучее желание прокатилось по телу волной. Он все еще был полностью одет, а на мне остались лишь прозрачные капроновые гольфы.

– Так лучше. – Происходящее ему определенно доставляло особое удовольствие.

Рома положил руки мне на талию и прижал мою попу к своему паху, заставив выгнуться.

– Нана, – его шепот вызывал мурашки и жаркий отклик внизу живота, – ты ведь развратная девочка?