– Какие снимки?
– Как девушка в шортах ковыряется под капотом пикапа. – Не думаю, что он был особенно уверен, что стоит делать признание.
Черт возьми, ангел! У тебя диалог с грехами на «ты»! Мне это нравится!
– И еще…
Это не все?!
– …как моется в душе.
А вот это уже наглость!! Когда успел?
– Ты не сердишься? – уточнил он.
Я заулыбалась:
– Нет. Звучит, сексуально.
Мне ответили новым «кх».
– Вот. Почти доехали, – прокомментировал он смущенно очередной поворот машины. – Через три перекрестка направо. Ева.
– Да?
Он заметно замялся, но все равно продолжил:
– А что еще было в прошлом? Ты расскажешь?
Я на мгновение повернулась к нему и, поймав взгляд полный искренней надежды, улыбнулась:
– Да, много чего было. Первое, что мне помогли идентифицировать – страх и боль. Я не знала, что чувства внутри меня именно они. Потом все остальные потихоньку и по порядку. Что-то я склеивала. – Мне вновь от воспоминаний захотелось рассмеяться. – Я не знала что такое сочувствие. Думала, что все в мире – жалость, а жалость я ненавидела и ненавижу. От этого не избавиться.
– Почему ненавидишь?
– Раньше, потому что боялась жалости к себе. Закон же простой: хочешь чего-то добиться – никогда и ни при каких обстоятельствах не жалей себя. А еще испытывала отвращение ко всем, кто ничерта не делает и перманентно ноет. У меня родители такие были. Теперь, потому что понимаю, что такое сочувствие, знаю, чем оно отличается от жалости. Только перманентных жертв, ну…не тех, что настоящие, а, знаешь, этих, которые ждут помощи, чуда, покровителя, наставника, гуру… – Я выдохнула, успокаиваясь. – Не перевариваю до сих пор. Просто не могу вынести их присутствия или нытья в зоне досягаемости или слышимости.
– Думаю, это хороший выбор.