Всем смертям назло

Штаб сообщил новый район встречи. В ночь на 9 июня акустик услышал шум многих винтов. Мы поняли, что это идут наши. Всплыли. Я вышел на мостик. Вдохнул полной грудью свежего морского ветра и вдруг почувствовал, что все поплыло вокруг. Еле устоял. А сигнальщик вылез из люка и тут же упал в обморок. Сказалось долгое кислородное голодание.

Корабли окружили лодку. Отовсюду слышно «ура» в честь нашего возвращения. Нас уже считали погибшими. И не удивительно: мы почти месяц пробыли среди вражеских мин и сетей и почти не имели возможности сообщить о себе. За это время на лодку было сброшено более двух тысяч глубинных бомб. Среднее нахождение под водой — двадцать три часа в сутки.

К лодке приблизился торпедный катер, на котором находился мой друг командир дивизиона торпедных катеров Герой Советского Союза Сергей Осипов. Я упрекнул его: почему они не защитили нас вчера от бомбежки у банки Намси. А он мне говорит с горькой усмешкой:

— Иван, тебя никто не бомбил, это мы сами подрывались на минах.

Вечером «старушка» ошвартовалась у пирса Лавенсари. Нас обступили моряки. Все искренне радовались нашему «воскрешению». Ко мне подошел командир дивизиона тральщиков капитан 3 ранга Михаил Апарин, мой друг еще по училищу.

— Здравствуй, Иван! — обнял он меня. — Скажу честно, уже не ждали.

С болью в сердце я узнал, что остальные лодки, под командованием Евгения Осипова и Павла Кузьмина, вышедшие вслед за нами, ничего не дают о себе знать.

Позднее стали известны подробности гибели «Щ-408». 19 мая, не дождавшись от нас радиограммы о форсировании второй минной позиции, командование приказало Кузьмину выйти в море. Через три дня лодка донесла, что получила незначительное повреждение. Ввиду того что противник не дает зарядить батарею, Кузьмин просил выслать авиацию. Больше донесений от него не поступало. И только после выхода Финляндии из войны мы узнали, что вражеские корабли трое суток преследовали советскую «щуку» в районе маяка Вайндло. После того как весь запас электроэнергии был израсходован, подводники всплыли и вступили в артиллерийский бой с пятью фашистскими катерами. Неравная схватка длилась два часа. Советские моряки потопили два катера, но и лодка получила несколько попаданий в прочный корпус и затонула. Наши товарищи сражались до последней минуты. Они геройски погибли, но не спустили флага перед врагом.

В ночь на 10 июня в сопровождении тральщиков и катеров-охотников, под прикрытием истребительной авиации мы начали переход в Кронштадт. На траверзе мыса Колгомпя в атаку на нас устремились вражеские торпедные катера. Охотник, на борту которого находился командир дивизиона капитан 3 ранга Иван Андреевич Бачанов, мой давний задушевный товарищ, повернул навстречу противнику и открыл огонь. Это вынудило фашистов выпустить торпеды с большого расстояния. Заметив торпеды, Бачанов направил свой корабль им наперерез в расчете ценой своей гибели прикрыть нашу лодку. Но, увидев, что мы вовремя отвернули, Бачанов изменил курс и снова вступил в бой с катерами противника.

Через полчаса наш эскорт атаковали вражеские самолеты. Барражировавшие над нами истребители быстро отогнали их. Два «юнкерса», объятые пламенем, врезались в залив.

Только на следующий день мы прибыли в Кронштадт. Подводники сходят на берег, оглядывают все вокруг повлажневшими глазами, ощупывают руками землю.

— Комарики! — восклицает кто-то удивленно и радостно, увидев кружившихся над нами комаров.

Оказывается, можно радоваться и комарам! Ведь большинство подводников много дней не видели солнца и звезд, не дышали свежим воздухом.

На пирсе меня встретил командир охраны водного района (ОВР) Главной базы капитан 1 ранга Ю. В. Ладинский. Он рассказал мне, в какую сложную операцию вылилась встреча нашей лодки. По распоряжению командующего флотом было создано два отряда кораблей. Один из них, которым командовал Ладинский, насчитывал двенадцать катеров МО (малых охотников), из них четыре были вооружены параван-тралами — они могли делать проходы в минных полях. Второй отряд — четыре торпедных катера — имел задачу прикрыть лодку от ударов кораблей противника. Возглавлял его командир бригады торпедных катеров капитан 1 ранга Гуськов.

6 июня с наступлением темноты оба отряда вышли в море. Первый отряд взял курс в точку встречи с подводной лодкой, а второй — в район маневрирования к западу и северо-западу от этой точки.

По пути через восточный гогландский плес катера параван-тралами подсекли мину и минный защитник.

В 2 часа 40 минут первый отряд прибыл в точку встречи. С помощью звуковой подводной сигнализации начали вызывать лодку. Но мы не отзывались. Стало рассветать. Ладинский принял решение отходить. И тут флагманский катер МО-123 подорвался на мине, при этом произошло сразу пять взрывов. Катеру смяло корму, но он остался на плаву. Соседний катер МО-102 для безопасности отвернул в сторону, но тоже подорвался кормой на мине. Его повреждения были серьезнее, и вскоре он затонул. Остальные катера стояли с застопоренными машинами, дожидаясь распоряжений. Отряд, по-видимому, попал на заграждение, состоящее из так называемых мин-ловушек. Ладинский перешел на другой катер. Убедившись, что люди с затонувшего охотника подобраны, а поврежденный катер взят на буксир, Ладинский повел отряд дальше. Шли самым малым ходом. Утро было ясным, море спокойным, и в прозрачной тихой воде отчетливо были видны поплавки тросов, предназначенных для того, чтобы наши катера, намотав их на винты, вызывали взрывы сразу нескольких мин. Моряки осторожно обходили эти места.

Когда вернулись на рейд Лавенсари, Ладинскому сообщили, что лодка, используя последние запасы электроэнергии, переходит на другую, более удаленную от наблюдения противника точку. В последующую ночь катера снова вышли в море. На этот раз лодка всплыла.

— На нас, — улыбается Ладинский, — произвел сильное впечатление ваш вид. Все бородатые, лица бледные, а глаза горят от радости.

Не менее сложным был и переход в Кронштадт. В составе эскорта было пять базовых тральщиков (БТЩ) и группа катеров-охотников. Головным шел БТЩ-218 с командиром дивизиона капитаном 2 ранга Опариным на борту. За тралами следовали в надводном положении подводные лодки (вместе с нами переходила в Кронштадт «С-12»). Их охраняли катера-охотники.