- Тебе еще что-нибудь нужно? - раздраженно спросил префект.
Катон подумывал упомянуть о пайках и снаряжении, которые он потребовал из запасов гарнизона, но Секстилий казался из тех офицеров, которые откажут ему в том, что ему нужно, если он не предоставит письменное разрешение от проконсула Квадрата, которого у Катона не было. В любом случае, к тому времени, когда префект обнаружит то, что было заимствовано из его складов, Катон и его группа уже будут далеко по дороге в Зевгму.
- Нет. Это все, - улыбнулся он. - Большое спасибо за помощь.
Секстилий прищурился, не без сомнения подозревая, что над ним издеваются, и безмолвно ответил - Пожалуйста. Ты останешься ненадолго, чтобы принять ванну?
- Нет. Я охлажусь во фригидарии, и потом мне нужно вернуться к своим людям. - Катон поднялся со скамейки. - Мы уезжаем с первыми лучами солнца.
- Как жаль. Раз ты уже уходишь, пожалуйста, скажи моему юному другу, чтобы он присоединился ко мне.
К тому времени, когда он совершил омовение, оделся и вернулся в барак, выделенный для посольства, большинство мужчин уже спали, и звук храпа смешался со слабым писком крыс, сновавших по балкам крыши. Фламиний заложил несколько сеток под спальный мешок Катона, чтобы было удобнее для его хозяина, и Катон с благодарностью опустился на землю и снял калиги. Он посидел мгновение, сгорбившись вперед, подперев подбородок сложенными ладонями, и позволил своим мыслям обратиться к Луцию и остальным, оставшимся в Тарсе. Он понял, что его самый большой страх был не за себя, а за своего сына, и было чувство вины за то, что он мог не выжить, чтобы защитить и вырастить мальчика в мире, полном опасностей и предательства. Ни один мужчина, женщина или ребенок не были в безопасности, как бы далеко они ни пытались отстраниться от политики столицы. Даже если бы кто-то решил жить за пределами империи, это означало бы только обменять одни опасности на другие. Катон вознес молитву Минерве, чтобы Луций обрел мудрость, чтобы выжить, если с ним что-нибудь случится.
Его молитва была прервана ржавым скрипом петель, когда открылась дверь в конце барака. На фоне слабого сияния звезд была различима стройная фигура, затем дверь снова закрылась, и в темноте послышались шаги.
- Аполлоний? - мягко позвал Катон.
- Это я, - тихо ответил агент, приближаясь. Он остановился в конце угла Катона, едва заметный. - Как ты сладил с командиром гарнизона?
Катон кратко рассказал о своем предшествовавшем разговоре. - А ты? Твоим торговцам есть что добавить?
- Много, как только я напоил их достаточным количеством выпивки. Они сказали мне, что имя нашего Ястреба пустыни – Хаграр из Дома Аттаран. Он правитель Ихнэ и прилегающих территорий и, кажется, стремится завоевать влияние при дворе Вологеза.
- Значит, как и большинство придворных.
- Так оно и есть. Но совершает ли он свои набеги по приказу царя или преследует другую цель?
- Какая разница для Рима? Советники Нерона приписывают нападения Вологезу и нашептывают ему начать войну.
- Это очень важно, трибун. Давай попробуем продумать возможности. Возможно, Хаграр действует по приказу своего правителя. Если да, то чего добивается Вологез? Набеги на какое-то время нарушат торговлю, но добыча будет незначительной по сравнению с сокровищами, которыми он уже обладает. Он пытается спровоцировать Рим на преждевременное возмездие? Если да, то есть ли у него сведения о слабом состоянии армии Корбулона? И кто предоставляет эту информацию?
- С этим можно будет разобраться позже. Будем надеяться, что твой хозяин не проглотит наживку, если ты прав насчет набегов.
Аполлоний пошевелился и на мгновение замолчал. - Ни один человек не является моим хозяином. Я выбираю, на кого работаю. Насколько я знаю Корбулона, он не будет действовать, пока не убедится, что его армия готова к кампании.
- Я согласен. Ты говорил о других возможностях, - подсказал Катон.
- Действительно. Есть еще кое-что. Что, если Хаграр совершает эти набеги, чтобы спровоцировать своего царя?