- Я почувствовала себя неважно еще раньше, но не хотела пугать Веру, потому что рассчитывала, что все пройдет.
Вера Андерсон не заболела, и это беспокоило Леандро. У нее не болела голова, не шла носом кровь, не выпадали зубы.
- Нет-нет, - отвечая на его вопрос, сказала Элейн, - с ней было все в порядке. Единственное, от чего она могла заболеть, - это страх. Точно, она была больна от страха. За меня... и за себя, безусловно.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, дорога была пустынной. Она подумала, что, если я выйду из строя, нам никто не сможет оказать помощь.
- А разве она не могла сесть за руль?
- Спаси тебя Бог, Джонни! У Веры уже много лет мускульная дистрофия. Она носит металлический корсет - это жестокие пытки! Иногда мне просто жаль на нее смотреть!
15 августа в десять утра Леандро проехал Трою. Его живот урчал от голода, и он не хотел признаваться в этом даже самому себе от страха. По коже бежали мурашки.
Я тоже могу заболеть. У меня может пойти носом кровь. И выпадут зубы...
И все же он не собирался менять принятого решения.
Он проехал Трою, где все казалось обычным, и направился к дороге, ведущей в Хейвен. Было скучно, и он включил приемник, настроившись на Бангор. Сперва все было в порядке, но потом вдруг появились какие-то помехи, постепенно усиливающиеся, и программа бангорской радиостанции потонула в шуме и свисте. Он покрутил ручку настройки и, раздосадованный, выключил радио.
Вокруг простирались поля. Странно, обычно в августе они уже бывали убраны, а тут поля стояли нетронутыми, будто о них просто забыли. Он не увидел по дороге ни единого человека.
В голове у него что-то шептал тихий голосок. Джонни прислушался. Голосок напоминал детский, но со взрослыми интонациями.
Лучше тебе было бы вернуться домой.
Да. Домой, к маме. Домой, чтобы успеть к обеду. Она будет рада ему. Они пообедают и выпьют кофе. Они будут разговаривать. То есть разговаривать будет мать, а он будет слушать. Так было всегда, и это вовсе не плохо. Иногда она рассказывает забавные вещи...
Спасайся.
Да, голосок прошептал именно это слово. Спасайся.
Но я совсем не хочу домой!
Он сильно нажал на газ и, будто на крыльях, полетел в Хейвен.
Не проехав и мили, он почувствовал, что ему становится нехорошо. Он принял это за физическое проявление страха и не обратил внимания. Но ему становилось все хуже, и он подумал: А не отравился ли я? Вопрос был совсем в духе его матери, но его это не рассмешило.