Теперь ритм дыхания убыстрился — двуокись углерода постепенно заменяла в пакете кислород.
Она чувствовала, как дрожит под ее ладонями шея.
Она глядела сквозь запотевший пластик.
Господи милосердный. Пара голубых глаз глядела на нее в ответ.
И в этих глазах стояла ярость. Выражение лица было яростным и свирепым.
Господи, о Господи, только не очнись... пожалуйста, только не очнись.
Несмотря на то что глаза открылись, старик, похоже, так и не пришел в сознание.
Господи милосердный. Не очнись. Пожалуйста, только не очнись!
Бормотание, извергающееся изо рта старика, стало громче. Дрожь тела превратилась в конвульсии. Она поглядела на крупные руки, сжавшиеся в кулаки.
И все же она не отпускала своей хватки.
Пусть воздух станет ядовитым. Пусть он задохнется. Пусть эта сволочь задохнется, думала Электра с такой жгучей яростью, что на глазах у нее выступили слезы.
Тело старика дрожало теперь с такой силой, что сотрясало кровать, и та ударялась о стену. И даже будучи без сознания, старик, задыхаясь, хрипел.
Господи, они услышат; кто-нибудь придет!
Ее остановят.
И она уже ничего не сможет поделать.
Стиснув зубы, она крепче сжала пакет. На губах старого Леппингтона выступили пузыри слюны; нос стал ярко-красным, потом так же внезапно побелел, пока не стал белым, как наволочка на подушке, на которой он лежал.
Грудь поднялась, но этот огромный вдох лишь погнал по пакету теперь уже ядовитый воздух.
Из груди старика послышалось низкое бульканье, которое становилось все громче, громче, громче.
Потом прекратилось.
Внезапно со всем было покончено.
ebooksa