Он смотрел на переливающийся всеми цветами радуги огонь, окруженный тишиной.
Постепенно он заснул.
Над ущельем гудел ночной ветер.
На следующий день он встретил Уильяма.
Джеб почувствовал его раньше, чем увидел, и предвкушение встречи обрадовало его. Он уже не мог припомнить, когда последний раз с кем-нибудь беседовал, и несколько недель даже не видел ни одного человеческого существа.
А этот человек был еще и одним из них.
Джеб продолжал двигаться на юг. Теперь он мог идти быстрее, чем в первые дни после смерти Сэма. Земля здесь была голой, грубой, открытой – в отличие от мягкой, покрытой всяческой порослью земли на Востоке. Именно это делало Запад пугающим. И волнующим. Мир здесь, казалось, будет существовать вечно, и лишь отсутствие компании не позволяло считать его раем.
Человек превращался в песчинку на этих пространствах, но Джебу не было необходимости видеть его, чтобы понять, где тот находится. Он мог его
Он обнаружил этого человека сидящим под невысоким деревом у горловины каньона. Его лошадь утоляла жажду из мутной лужи. Человек встал, стряхнул пыль с одежды и пошел к нему навстречу, протягивая руку.
– Рад наконец-то тебя видеть, – произнес он. – Я Уильям. Уильям Джонсон. Колдун.
Уильям, как выяснилось, уже несколько дней знал о его присутствии, и Джеб подумал, что сам утратил кое-какие навыки из-за долгого отсутствия практики, в результате чего не подозревал об Уильяме, пока чуть не натолкнулся на него.
Ему приходилось встречаться с колдунами и раньше, но, как правило, в городах, и при встречах всегда бывало некое признание родственных душ, молчаливое узнавание и в то же время нежелание общаться друг с другом, чтобы не вызывать подозрений.
Но сейчас они были одни на сотни миль в округе и могли откровенно говорить о том, что обычно приходилось передавать намеками или попросту скрывать в себе. Это было странно и даже неловко, и поначалу Джеб побаивался говорить слишком много, быть слишком откровенным – из опасения, что Уильям мог попытаться обманом заставить его выложить какие-нибудь дискредитирующие его тайны и подробности. Умом он понимал, что это не так – Уильям был таким же колдуном, как и он сам, – но эмоциональные запреты были сильны, и лишь после того, как новый спутник рассказал о себе, причем рассказал с такими подробностями, которые сам Джеб никогда бы не решился выложить постороннему человеку, он смог расслабиться и заговорить по-настоящему.
У них оказалось много общего. Уильям путешествовал по Территориям, останавливался в различных поселениях, обеспечивал себя всем необходимым, пока имел такую возможность, оказывал помощь, если к нему обращались. Он прерывал нежелательные беременности, излечивал несложные случаи, избавлял от бесплодия и получал за это преследования, нападения, изгнания.
Точно так же, как Джеб.
Они оба старались приспособиться, но каждый раз их раскрывали и подвергали гонениям за то, кто они есть и не могут не быть. Все это делали фанатичные мужчины и женщины, заявлявшие, что действуют от имени Бога.
Он рассказал Уильяму про Карлсвилль, про Бекки – девушку, которую он любил и которая его предала. Он никому еще об этом не рассказывал, но в данный момент уже ощутил такую близость с Уильямом, какой не испытывал... да, со времен Бекки, и ему хотелось рассказать об этом – облегчить душу.
Он объяснил, каким образом оказался в Карлсвилле после того, как его отца подвергли публичной казни в городке с подходящим названием Линчбург. Он избежал отцовской судьбы по простой причине – когда толпа окружила их жилище, его не было дома; он спрятался, а потом пустился в бега на Запад, стараясь как можно быстрее оказаться подальше от Вирджинии. Бегство он решил прервать в Миссури, в симпатичном городке под названием Карлсвилль, где ему повезло найти работу учеником кузнеца.
В то время он был еще подростком и представил себя сиротой с Востока, который сбежал из приюта, в котором были жуткие условия. Кузнец, как и все горожане, встретили его с распростертыми объятиями и относился как к родному. Ему выделили помещение в конюшне, питался он вместе с семьей кузнеца и вместе со всеми ходил по воскресеньям в церковь.
А также он влюбился в Бекки, дочь преподобного отца Фарона.