Овцы

Приближающаяся катастрофа, распространенный страх перед неминуемым несчастьем. Порой это было что-то вроде ретроспективного осознания плачевных разрушений, которые принесла болезнь в жизнь пациента. Еще это могло указывать на страх перед возвращением в повседневную рутину, после того как исчезла радужная защита болезни. В любом случае это можно счесть положительным признаком.

— А что должно случиться?

— Но я же сказала! Послушайте, я понимаю, что вам сложно в это поверить, но мой сын находится в опасности, он может кого-нибудь убить. Я могу остановить его.

Опасный ребенок. Взбунтовавшаяся, поврежденная часть сознания пациента часто воспринималась оставшейся частью как нечто внешнее, как другой человек. В конечном счете ребенок является частью тебя больше, чем кто-либо иной.

— Что он собирается делать?

— Я точно не могу сказать, но думаю, что следующая часть его эксперимента заключается в том, чтобы самостоятельно убить человека и посмотреть, воскреснет ли он. Он думает, что это возможно, он верит в это. Я вам рассказывала.

— В нашей последней беседе вы упомянули о том, что он что-то прочитал и так у него появилась эта вера. Вы не расскажете об этом еще раз?

Адель вздохнула.

— До нас в доме жила женщина. Она что-то написала на стене, я прочитала только часть. Там говорилось о том, как ее муж убивал людей. Я думаю, что Сэм прочитал все. Я думаю, что он повторяет то, что делал ее муж. Он совершал убийства как ритуал, это было что-то вроде жертвоприношения.

Женщина, запертая в комнате, пишет на стене о подлости мира и своего мужа. Почти идеальный образ психического заболевания, подумала доктор Каванах. «Мене, Мене, Текел, Упарсин». Самое важное здесь было: взвешен на весах и найден очень легким. Так рука Бога написала на стене на пиру Валтасара. Очень легким. Она знала, что в основе психического расстройства, как правило, лежит низкая самооценка. У шизофреников она достигает катастрофических пропорций: голоса обвиняли — шпион, извращенец, убийца.

— Значит, муж этой женщины был убийцей и Сэм пошел по его стопам? Так?

— Не надо так со мной разговаривать! Я правду вам говорю, черт возьми!

Правду. Правду, которую никто другой не мог понять, но для шизофреника она была неотвратимо очевидна.

— Ладно, извините. И как вы собираетесь его остановить?

— Ну а вы как думаете? Вызову эту чертову полицию.

— И что скажете?

Адель в первый раз задумалась. Шейла Каванах внимательно наблюдала за ней: трещина в защите.

— Я покажу им картины.

Шейла расслабилась. Нет, здесь нет просвета. У шизофреников всегда полно самоочевидных утверждений.

— Это же очевидно! Особенно последняя — она ужасна. Он уже не сможет остановиться на овцах, я в этом уверена. Пожалуйста, пожалуйста, мне нужно домой.