17. Райский хор
— Ууу-ууу-ууу! Уууу-ууу-ууу-уууу!
Сэм с криком бежал по полю, погоняя топтавшихся, блеявших овец в сторону ворот. По его оценкам, их было примерно двадцать пять, значит, ему нужно было примерно восемь. Треть. Ему удалось отделить группу от отары и после длительных усилий подогнать их к воротам; они разбежались по полю, мгновенно успокоившись. Десять. Это, наверное, почти столько, сколько нужно.
Кормушки были расставлены вдоль края утеса, все, кроме той, что увлекла Полину в ее водную могилу. Жаль, что она умерла, от нее теперь никакой пользы. Но ему нужно срочно что-то придумать: он не рассчитывал, что появится еще один человек. Они должны быть идеальны, безупречны, то есть без повреждений, иначе не получится. А, точно.
Он поскакал вдоль утеса к дому. Ему нужен был бензин и спички и, возможно, несколько деревяшек, хотя, наверное, можно и без деревяшек. Темнело очень быстро.
В доме его встретил стук и грохот: отец пытался выбраться. Сэм не обратил на это внимания. В подвале стояла канистра с бензином — для газонокосилки. Это очень опасно, потому что если бензин попадет на тебя, ты можешь загореться, а если его выпить, то твои внутренности расплавятся или что-то такое. Эта была одна из причин, по которой ему было запрещено ходить в подвал. Надо действовать осторожно. Он схватился за ручку жестянки и потащил ее вверх по лестнице. Канистра была ужасно тяжелой, но он втаскивал ее, шаг за шагом, металлическая рукоятка впивалась ему в пальцы. Он протащил ее через кухню в гостиную. — Сэм? Это ты? Открой дверь
Спички. Они, наверное, у мамы в комнате. Они ей нужны для сигарет. Он поднялся наверх и порылся в ящиках. Нашел старый коробок с этикеткой «Севен-Илевен»; она, должно быть, привезла их сюда из Лондона. Как странно! Сколько он себя помнил, она всегда делала странные вещи. Он сосчитал спички: семнадцать. Этого должно хватить.
Он подтащил канистру к большому пыльному дивану. С картины на Сэма, не мигая, смотрела овца. Зачем маме понадобилось рисовать овец? Сэму тоже нравилось рисовать, но он никогда не хотел рисовать надоедливых старых овец. Он любил рисовать дома. Дома в огне.
Он поставил канистру на подлокотник, чуть-чуть ее наклонил, чтобы вытекла тоненькая струйка, и вылил немного бензина на диван, не очень много. Потом Сэм аккуратно накрыл канистру крышкой, перетащил его к порогу и вернулся в гостиную. Зажег спичку и бросил ее на диван. Спичка погасла в воздухе. Черт! Он попытался еще раз: тот же результат. Он задумался, потом снова пошел в комнату родителей. Ему очень хотелось, чтобы папа заткнулся хотя бы на минутку, шум мешал Сэму сосредоточиться. Он еще раз порылся в ящиках; в глубине одного из них он нашел мятую пачку сигарет. Наверное, мама положила их сюда на случай, если они закончатся у нее посреди ночи. Сэм ненавидел сигареты: дым попадал в горло и вызывал кашель. Но он знал, что они могут пригодиться. В пачке осталась одна целая сигарета и половинка.
— Сэм! Я обещаю, я не буду ругаться, но ты должен немедленно открыть дверь. Это плохая игра, Сэм. Немедленно, я серьезно говорю...
Сэм вернулся к дивану, прикурил половинку сигареты, воровато глянул через плечо и быстро затянулся. У-у-у. Больше он никогда так не будет делать. Дым был отвратителен. Сэм закашлялся, на глаза навернулись слезы, он старался держать эту гадкую штуковину подальше от себя. Отец говорил, что курение — очень скверная привычка, но если мама хочет курить — это личное дело: это ее похороны. Сэм никогда не будет курить.
Сэм бросил сигарету на диван: некоторое время обивка подымила, потом что-то тихо бухнуло — и ткань загорелась. В воздух взвились языки пламени. Он постоял немного, чтобы убедиться, что огонь уже не погаснет; клубы дыма уже заполняли комнату, поднимались к потолку. Овцы спокойно, внимательно следили за происходившим.
— Сэм! У тебя будут большие неприятности, если ты не...
Он повернулся и вышел из дома, захлопнув за собой дверь, взялся за ручку канистры с бензином и отправился в долгое утомительное путешествие в сторону памятника.
* * *
Постепенно Джеймс почувствовал запах дыма. Сначала защекотало в носу и появилась сухость в глазах. Сэм пришел и ушел, бог знает зачем и куда, но одно было очевидно: он не собирался открывать ему дверь, которая была сделана очень хорошо, идеально входила в косяк, хотя не настолько идеально, чтобы помешать проникновению дыма. Джеймс закашлялся, и в голове выстрелом стартового пистолета пронеслось слово «пожар».
Он подбежал к окну, которое тоже было сделано идеально, но, что более важно, не было заперто. Джеймс открыл его — и сквозняком в комнату затянуло маленький клуб дыма из-под двери. Окно было выше обычного: подоконник располагался на уровне плеч. В центре оконного проема проходила перекладина, но с обеих сторон от нее хватало места, чтобы протиснуться; схватившись за перекладину, он подтянулся, высунул наружу голову и плечи, посмотрел вниз. Спрыгнуть можно, но трудно занять правильно позицию, потому что мешает рама. Скорее похоже на контролируемое падение, и степень контроля в основном будет зависеть от удачи. Он приземлится на битый камень бывшей бетонной дорожки, до которой у него пока не дошли руки: не та поверхность, которую он в идеале выбрал бы для приземления. В идеальном мире, где его собственный сын не стал бы запирать и поджигать его... Он покачал головой. Нет времени об этом думать. Дым превратился в постоянный раздражитель, царапал глотку; что бы он ни собирался делать, делать это надо немедленно.
Джеймс изогнулся, просунул плечо сквозь перекладину, вытянул шею вверх: в двух футах над окном проходил водосток. Эта часть здания была двухэтажной, явно более поздней пристройкой к основному, трехэтажному корпусу. Крыша круто уходила вверх. Если ему удастся удержаться, он сможет добраться до конька крыши и найти более удобное место для прыжка, а может, даже водосточную трубу. Его не радовала мысль вверить свой вес ржавым скобам водосточной трубы, но это более приятное предложение, чем самый оптимистический прыжок на битый камень и кирпичный лом. Он упорно концентрировал свое внимание на маршруте бегства, не задумываясь о его причинах. Джеймс был уверен, что стоит только начать об этом думать, и он сядет на пол в клубы дыма и заплачет. Нет, с Сэмом он справится после того, как выберется отсюда. А уже потом поплачет.
* * *
На полпути Сэм остановился отдохнуть. Уже почти совсем стемнело, зажглись огоньки Гудуика и залива Фишгард; деревья и трава становились бесцветными, пепельно-серыми.
ebooksa