— Я?! Нет, что ты! Его стянул мой папаша, которому пришлось убить прежнего его владельца. Наверное, тот успел наложить на отца проклятье, и не удивлюсь, если и на меня тоже. У отца была привычка поколачивать меня, когда напьется, а напивался он частенько. А когда он бывал трезвый, то учил меня играть. Ненавижу его. У меня-то слух похуже, чем у папаши.
И он погрузился в мрачные раздумья, глядя, как человек в черном, похожий на саму Смерть, наделенную мужской красотой, все смотрит и смотрит на селение в долине, на дорогу, на гору. Посидев так немного, Миаль снова лег в траву.
— Как ты поступишь с той девушкой, Сидди Собан? — спросил он.
— А ты как считаешь?
— Вернешься и испортишь ей жизнь еще больше. Выставишь ее мертвую сестренку прочь из этого мира, чтобы они обе могли вдоволь напиться горя и одиночества.
Что-то ткнулось ему в ладонь. Испугавшись, что это змея, Миаль вскочил на ноги и отпрыгнул фута на три назад. А когда приземлился, увидел, что это всего лишь фляжка, которую протянул ему Дро. Музыкант недоверчиво взял ее, откупорил и понюхал. Благодарная усмешка, в отличие от улыбки, сделала его унылое лицо еще более жалким.
— Белый бренди! Мне не доводилось пить его с тех пор, как я отирался в землях Холодного Графа!
Он попробовал, потом отпил еще немного и продолжил в том же духе. Дро ему не мешал.
Они поговорили еще, причем высказывания Миаля становились все более и более неразборчивыми. Пчелы зажужжали над клевером, над горой стали собираться тучи цвета спелого винограда, обведенные золотом...
— Зачем ты это делаешь? — спрашивал Миаль Лемьяль. — Зач"чем ты игз... изгн... гонишь их пррочь из этого мира, если они не хотят уход"ить?
— Зачем лекарь вырывает сгнивший зуб у больного?
— Эт" не одно и тож"же! Са-авсем! Слышал я о тебе и твоей доброте. Гонишь, понимаешь, бедных маленьких прив"идений оттуда, где им хор"рошо. А они пла-ачут!
— Это необходимо. Тот, кто уже умер, не должен притворяться живым.
— А тогда па-ачему ты хоч"чешь в Г"исте-мортува...
К тому времени, когда стало темнеть, перед глазами Миаля Лемьяля уже и без того стояла плотная тьма. Мертвецки упившись белым бренди, он рухнул в клевер. И все же его рука бессознательно нащупала перевязь гротескного инструмента и вцепилась в нее стальной хваткой.
А Парла Дро уже и след простыл.
Проснувшись, Миаль увидел на небе звезды, подобные крапу игральных костей, и понял, что в очередной раз дал маху.
С холмов дул свежий благоуханный ветерок. Он немного облегчил пульсирующую головную боль, но был бессилен помочь в другом затруднении: Миаль упустил Короля Мечей, Смерть в прекрасном обличье, Парла Дро, Убийцу Призраков.
Конечно, иначе и быть не могло — он просто не мог не прохлопать и этот шанс тоже. Первым промахом в своей жизни Миаль считал то, что вообще родился на свет. С тех пор он только и делал, что упускал удачу и с завидным постоянством усложнял себе жизнь.
Хуже всего, что он до сих пор был пьян. Помимо головной боли и неизбежной слабости, он никак не мог отделаться от дурацкого желания упасть обратно в траву, заливаясь безумным смехом. Собственная глупость бесила его. Он закинул инструмент за плечо и стал спускаться с холма, то хихикая, то кляня себя последними словами.