— Ух ты… Ну и звезда!
— Спутник Земли! — выдохнул Володя.
Рукотворное чудо мчалось за пределами атмосферы, вторгалось в звездный мир. Осуществленная мечта Циолковского, продукт высоких технологий, символ выхода человека в космос.
А здесь — подтаявшие сосульки на крытых дранкой крышах срубов — как во времена Киевской Руси. И такие же одежды из шкур, из самотканого полотна. И отношения людей почти такие же. И духовные проблемы тысячелетней давности — скажем, женить ли парня на трех девицах сразу?
И это все еще хорошо, это еще мир людей… пусть изрядно одичавших, но людей. А вокруг, на сотни километров — темный мир четвероногих. Мир маралов, лосей, горных козлов, росомах, кабарги, медведя, волка… Нет, всего не перечислишь, да и незачем. Мир капканов и силков на зайцев, медвежьих берлог, водопоев и отстойников. Мир, где смерть от голода — обыденность.
В этом мире, как видно, и остаться Володе навек, если не удастся убежать.
— Вова… А про Никиту ты думал? Про Вареньку?
Помолчали. Только пыхали трубки обоих.
— Коля… Пугать-то нас пугали, это точно. А ты представь, что Егор Пантелеевич стреляет в Никиту? Можешь представить? Или что Василий Андреевич зарубит Вареньку? Ну то-то… Да и что их тогда убивать, если я уже сбежал? Они пока что нужны, как заложники.
— То-то и оно, что как заложники… Если бежишь, то это и тебе месть. И мне урок, чтоб не сбегал, — усмехнулся Николай.
— Урок… Ни тебе урок такой не нужен, ни Валентину. И каждый человечек на счету, а они ведь большие уже.
— Валентину такой урок особенно не нужен, это точно. Он сам кому угодно урок даст. И что на счету каждый, это точно. Но что перевесит, ни ты не знаешь, ни я, ни они сами. Так что ты себя не убеждай, не пытайся доказать себе, что все в порядке. Обманывали тебя тут хоть раз?
— Это ни к чему… Оба мы знаем, что не обманывают они.
— Ну то-то же. А что, если сбежим, детей убьют, дважды сказали, на сходке. Все слышали.
Помолчали, пыхтя трубками.
— А если все-таки найдут деревню?
— Деревню, вестимо, найдут. Вопрос, сколько времени пройдет, а найдут. Только для меня что переменится? Геологом опять не стану? Так я им в любом случае не стану больше никогда. В колхоз запишут? Пусть запишут. Советскую родину предал? Я так понимаю, что меня сюда силой привели, и что я сбежать может и хотел, а не сумел. Так и буду с семьей жить, охотиться и скот разводить, ни в чем ни перед кем не виноватый. А если и дадут срок, Тоня ждать будет, я знаю. И семья, выходит, сохранится.
Помолчали, снова набив трубки. Разговор и планировался как непростой, а получался еще трудней.
— Коля… А вот мама. С которой ты отца тащил. Неужели увидеть не хочешь?
Опять молчание. Перестало капать с крыши — подморозило.