— Ну, скажи, — устало произнес Гиви, — ну зачем ты ее притащил?
— Я к ней привязался, — гордо пояснил Шендерович, — может же человек к кому-то привязаться?
— К верблюду?
— Во-первых, она не верблюд, а верблюдица, — обиделся Шендерович, — во-вторых, она отличных кровей! Что ж мне ее, в этом диком Ираме оставлять? Они ж ее там заездят!
— Заездят ее, как же!
Гиви покосился на Аль-Багум, которую, упиравшуюся, стаскивали по трапу сразу восемь грузчиков. Аль-Багум в свою очередь покосилась на него и плюнула. Шендерович озабоченно наблюдал за выгрузкой, засунув руки в карманы.
— Таможне на лапу, — бормотал он себе под нос, — ветеринарному контролю на лапу… Ничего, прорвемся! Я ее буду на племя сдавать! Или нет, в кафе «Шахразада» для антуража! По нижней дороге, от Аркадии до парка Шевеченко, в упряжке… это ж отбою от желающих не будет! По десять баксов с рыла!
— Миша, прекрати!
— А что, отличная идея, по-моему. Можешь войти в долю. Эй, уважаемый, а это что? Этого вроде не было, когда мы уезжали. Это ж надо такую пирамиду хеопскую отгрохать!
— Готель, — вытирая рукавом лысину и одновременно уклоняясь от массивного копыта Аль-Багум, пояснил грузчик, — и шо характерно, практически в одну ночь увырос! И де — у порту! И хто ему только позволил?
— Ему верблюд не нужен? — оживился Шендерович, — для красоты!
— Та на шо ему твой верблюд! — пожал плечами грузчик, — Кажут, там и так целый зоопарк. С крокодилом! И оранжерея у него тамочки, и казино с фонтаном…
— Крутой хлопец, — уважительно произнес Шендерович, — а как его фамилия?
— Та Лысюк какой-то, — пожал грузчик плечами.