Воздух дрожал, сухой и раскаленный, точно в кузнице, и это впечатление еще усиливалось за счет стука крохотных молоточков — повсюду, вплоть до поросшего сухой травой обрыва, за которым, переливаясь, точно голубиная грудка, ярко синело море, трещали, скрипели и царапались миллионы кузнечиков. В колючем кусте над обрывом свистела какая-то птица.
— Эй, друг Гиви, ты спишь?
Гиви протер глаза, ослепленные блеском бесчисленных переливчатых зеркал.
— Так, понимаешь… — осторожно сказал он.
— Не спи, — озаботился Шендерович, — замерзнешь…
Волна кокетливо повернулась, подкинув яркий лучик света, который попал Гиви прямо в глаз.
— Эх! — сказал Гиви.
— Мы, между прочим, — с достоинством проговорил Шендерович, — ведем наблюдение.
Вилла укрылась в глубокой фиолетовой тени долины. Отсюда видна была лишь глухая стена, огораживающая дом по периметру, да черепичная крыша. Через стену перекинулись плети вьющейся розы.
— За кем? — тоскливо спросил Гиви, — за этими козами?
Бело— серые грязноватые клубки, лениво, сами собой бродящие по оврагам, были единственным подвижным элементом пейзажа.
— А хотя бы и так. Если бы древние греки лучше смотрели за своими козами, — угрожающе произнес Шендерович, — они бы до сих пор тут марафоны бегали. А то недоглядели, козы раз — и съели Элладу!
— Как, съели? — ужаснулся Гиви.
— Молча, — сухо сказал Шендерович — козлы, чего с них взять! Погубили древнюю культуру. Ты все понял, что он сказал?
— Да вроде бы, Миша…
— Проясни. Насчет собак. И охраны. А то мы туда — а на нас две овчарки! Три! И бугаи с автоматами «Узи».
— Он, Миша, сказал, что профессор боится собак. И он там до рассвета просидел. А на бугаев у него, Миша, денег нет. Этот Морис говорит, он всю свою коллекцию раритетов продал, только чтоб заплатить этим… курдам. Кого он на охрану поставит? Наемников? Так он их и сам боится — такие бабки! Он сам от них скрывается, про эту виллу только Морис и знает! Они ему только в грузовичок ее погрузили во дворе музея, а дальше он сам. И следы путал.
— А что, если они его вычислят?
— Тогда все, Миша. Тогда аллес. Этот Морис и говорил — вит, мол, вит! Типа, быстрей надо… а то уйдет драгоценный раритет в чужие темные руки.
Чело Шендеровича на миг омрачилось, но природная беспечность взяла верх, и он небрежно отмахнулся.
ebooksa