Алхимик

Мы ушли с вечеринки, оставив встревоженного продюсера и раздраженную кинозвезду с их кинокамерами и софитами, и, когда подкатил продолговатый серебристый автомобиль, чтобы нас увезти, она на миг положила ладонь на капот и взглянула на меня смеющимися глазами.

– Или ты предпочел бы полететь?

Я понял, что она не имеет в виду самолет.

В машине мы не разговаривали. Я хотел лишь сидеть рядом с ней, смотреть на нее, быть с ней. Мне не хотелось говорить, по крайней мере в тот момент.

Мне было все равно, куда мы едем, но в конце концов мы приехали в особняк, выстроенный на скалистом холме и оснащенный бассейном, который освещали плавающие светильники и украшали развешанные на стенах абстрактные картины с дерзкими завихрениями цветовых пятен. Мы вошли в пустой дом, где наш путь освещали лампочки, зажигающиеся по мановению ее руки, и через несколько мгновений я понял, что это не магия, а «электрический глаз».

Мы оказались в большой комнате с белыми и черными плитками на полу, белой мебелью и огромным окном, за которым простиралась ночная пустыня. Стоя перед окном, она повернулась ко мне лицом, так что сверху на нее лился свет, рассеивающий тени, отражающийся в ее глазах ярким сиянием, подобным шаровой молнии в магическом кристалле предсказательницы. Тогда я сказал то, что должен был, чего не мог больше откладывать ни на миг, хотя страшился ответа.

– Возможно ли это? – тихо спросил я.– Откуда ты взялась?

Она сжала ладони, словно не желая расставаться с радостным возбуждением. В ее глазах плясали огоньки восторга.

– О Хэн, мне о многом хочется тебе рассказать, многое показать. Столько воспоминаний я сохранила для тебя. Всем этим я хочу с тобой поделиться. Но взгляни.

Она взмахнула рукой, и окно у нее за спиной замерцало и посветлело. За стеклом я увидел яркое голубое небо и белые уступчатые скалы, с которых струился поток, заполняющий глубокую впадину водой совершенной голубизны, а затем переливающийся на другую террасу, где образовывался другой бассейн, а затем следующий, пока эта вода не попадала наконец в море, без сомнения Средиземное.

– Крит, – тихо произнесла она. – Я думаю о тебе всякий раз, как туда попадаю. О Хэн, давай отправимся туда сейчас. Давай превратимся в мощных орлов и полетим через океан…

Я спросил:

– Это телеэкран?

Она на миг оторопела, а потом рассмеялась.

– Ах, Хэн, только посмотри на нас – два древних мага встретились в эпоху, когда волшебство не нужно. И полагаю, более разумно вызвать личный самолет, чем пытаться пересечь океан в образе птицы, не так ли? – Пока она шла через комнату, окно вновь потемнело. – Что тебе предложить выпить? С недавних пор я пристрастилась к калифорнийским винам. Они напоминают мне натуральные фруктовые вина нашей юности, вызывают ностальгию…

– Я ничего не хочу.

– Я, в сущности, тоже. Ничто, сделанное человеческими руками, не может быть более упоительным, чем этот миг. Ах, Хэн, у тебя такой свирепый вид. Ты все еще сомневаешься, что это я?

Она разговаривала с моим отражением в зеркальной стене, находившейся над низким хромированным баром, уставленным хрустальными графинами и сверкающими бокалами. Вот она обернулась, и в самой совершенной из виденных мной иллюзий предстала не в облике лоснящегося, облаченного в серебро символа сексуальности, чье лицо только что отражалось в зеркале, а в образе девушки с длинными темными волосами и загорелой кожей, одетой в белое муслиновое платье-рубашку. Она стала моей Нефар.

Через миг я, даже не коснувшись ногами пола, оказался перед ней, грубо схватил ее за обе руки и крепко сжал пальцами мягкую плоть. Хотя в глазах ее промелькнула тревога, она сохранила иллюзию. Сжав еще сильнее предплечья Нефар, я резко встряхнул ее.

– Скажи, – настаивал я. – Скажи, кто сотворил эту черную магию. Я видел, как ты умерла в Амарне. Я видел на полу твою кровь. – Голос мой охрип, и меня самого удивил гнев, сдавивший горло. – Я сам бросил твои кости в огонь и увидел, как они сгорели! Скажи мне, как это возможно?!