Уходи.
Но не слушая голос, она протянула дрожащую руку и вытянула первый попавшийся ящик.
Пусто.
Напряжение чуть-чуть спало, и она потянулась к другому.
Пусто.
То же и с третьим, и с четвертым.
Рука больше не дрожала, и она почувствовала себя глуповато. То, что она там видела прошлой ночью, никак не может быть...
Тут рука вытащила пятый ящик, и мысль застопорило, потому что Катарина смотрела в лицо юноши.
Он был лет семнадцати-восемнадцати, с крупными чертами лица, светлыми волосами и вмятинкой на подбородке.
И мертвые голубые глаза не мигая смотрели на нее из запавших глазниц на сером, лишенном выражения лице.
Катарина застыла, как изваяние, сдерживая подступающую тошноту.
До конца вытащив ящик, она увидела огромный У-образный надрез на торсе юноши. Все его органы были на месте, все – за исключением полностью изъятых легких.
Ей вдруг вспомнился текст единственного файла, который они смогли открыть в директории «Серинус».
Загрязнение окружающей среды? Возможно ли, чтобы юноша умер от загрязнения?
Она вытянула ящик дальше, ища что-нибудь, что угодно, что помогло бы идентифицировать труп. И, вытащив до предела, нашла.
На большом пальце правой ноги была бирка. Катарина сорвала ее, сунула в карман, задвинула ящик и готова была уже выйти из комнаты, как в стене по правую руку, в глубине комнаты, заметила дверь. Подойдя поближе, прислушалась. Услышала ритмичный гул. Помедлила, но потом все-таки попробовала повернуть дверную ручку.
Та повернулась, и Катарина приоткрыла дверь, чтобы заглянуть внутрь.
Это оказалось чем-то вроде машинного зала, с множеством баков различного размера, каждый из которых распределительными рукавами с вентилями присоединен к центральному резервуару, от которого уходило за две стены еще несколько толстых труб. Поблизости работал насос, который, видимо, гнал содержимое резервуара по трубам.