Но ни одной не смогла придумать.
Только и стояло перед глазами, что та ночь, когда ее муж возвращался домой с ночной смены на мельнице в Пуунене. Они жили всего в двух кварталах оттуда, уж куда, казалось бы, безопасней.
Но в ту ночь он переходил шоссе на Кихей, и откуда ни возьмись, выскочила машина, сбила ее Кеалийи, и он тут же скончался.
Пьяные подростки в зарослях тростника...
Эти тростниковые поля здесь повсюду...
Волнуясь все больше, Элис Сантойя выбежала из дому и села в машину. Наверно, она опоздает на работу в отель, но это неважно. Если Киоки валяется где-нибудь на обочине...
Нет!
Этого не может быть!
Наверно, случилось что-то еще, но он, по крайней мере, здоров!
Но ведя машину по узкой проселочной дороге, которая в полумиле от дома вливалась в шоссе, она никак не могла отделаться от сосущего ощущения под ребрами, от невыразимого предчувствия.
Ночью шел дождь, дорога, покрытая красной грязью, была скользкой. Элис все крепче сжимала руль.
И тут она его увидела.
Он был слева, шагах в пятидесяти.
Лежал ничком, с вытянутыми над головой руками, ноги в канаве.
Подавив крик, она ударила по тормозам, не выключая мотора, спотыкаясь, вылезла из машины и кинулась к сыну.
– Киоки, мальчик мой! Не бойся! Я здесь! Я помогу...
Он даже не шевельнулся.
Без сознания!
Потерял сознание и потому не слышит ее. Упав коленями в грязь, она прикоснулась к нему.
– Киоки! Это мама...