Перекрестья

Кордова... это имя ему ничего не говорило. Но что можно вспомнить в таких обстоятельствах?

— Сомневаюсь, что вообще слышал о нем. Я не в состоянии помнить имена всех членов церкви. У нас так...

— Мы не думаем, что он был дорменталистом. «Был»?

— А что с ним случилось?

— Вчера поздним вечером или сегодня рано утром он был убит. Сначала получил несколько ударов пистолетом, а затем — три пули девятимиллиметрового калибра. Когда вы в последний раз стреляли из своего пистолета, мистер Брейди?

У Лютера отлегло от сердца. Наконец-то он обрел почву под ногами, может что-то доказать.

— Четыре, может, пять месяцев назад. В тире по бумажным мишеням, а не по человеку.

Романо понюхал срез дула и, посмотрев на Янга, покачал головой:

— Совершенно не соответствует. Из него стреляли недавно. И очень недавно. — Он приподнял пистолет и, поворачивая, стал внимательно рассматривать. — Ай-ай-ай! Если я не ошибаюсь, у нас тут на прицеле кровь и, похоже, клочок ткани.

Лютер в ужасе смотрел, как Романо опускает пистолет в прозрачный пластиковый мешочек. Этого не может быть! Сначала Дженсен, а теперь...

— Подождите! Это какая-то ужасная ошибка. Я не знаю никакого Кордовы! Я никогда даже не слышал о нем.

Холуша ухмыльнулся:

— А вот он о вас слышал.

— Я... я не понимаю.

— Вы, наверно, решили, что тщательно обыскали его дом, но кое-что вы упустили.

— Что значит — кое-что?

Холуша только покачал головой, вместо ответа. В надежде получить его Лютер посмотрел на Янга, но все дальнейшие вопросы замерли у него на губах, когда он увидел жесткий взгляд детектива.

— Мы доставим вас для допроса в 47-й участок, мистер Брейди.

У Лютера свело желудок.

— Я арестован?