Красный Бубен,

Он вытащил из стола общую тетрадь, открыл и стал записывать: тигели… реторты… пробирки… треножники… свинец…

Дегенгард исписал полтора листа и задумался. При желании можно было всё это приобрести. Но вот как сделать так, чтобы гарантированно оказаться в нужное время в нужном месте? Когда это будет, он знал. Оставалось заранее добраться до нужного места и там поселиться, потому что подготовка займет много времени. Но с чего начать Дегенгард не знал. Допустим, на карте он деревню нашел… допустим… Но где он жить-то там будет?.. Ну, скажем… приехал я в деревню… а дальше? Что я там палатку, что ли, поставлю посреди картофельного поля?.. Может быть, там есть гостиница?.. Георгий Адамович отмахнулся от этой городской мысли. А если я поселюсь у какой-нибудь бабушки-старушки, невозможно будет заниматься подготовкой, уж очень это всё подозрительно на деревенский взгляд… Что же делать?..

Неопределенность не нравилась Дегенгарду. Она сбивала его тонус. Быт никогда не был сильной стороной интеллигенции. Интеллигенция справедливо чуралась бытовых вопросов, считая их областью материальных предметов, которые не заслуживают внимания. И Дегенгард так считал. Но вот когда дело доходило до чего-нибудь такого, как теперь, он терялся и, как Христос в пустыне, испытывал муки. Может быть, потому русская интеллигенция постоянно и проигрывала все битвы. Потому что битвы всегда происходили на бытовом уровне, которого интеллигенция чуралась. А вот если бы битвы происходили на уровне духа – интеллигенция бы всем надавала…

3

Дегенгард вышел в коридор размяться. Он постоял возле двери, поглядел по сторонам. В коридоре никого не было. Георгий Адамович вытянул руки вперед и несколько раз поприседал. Ему захотелось в туалет. И он туда пошел.

Туалет в музее мало чем отличался от вокзального. В нем дурно пахло, постоянно текла вода, ломались бачки, а стены, выкрашенные темно-зеленой краской, были исписаны похабщиной.

Дегенгард прошел в кабинку, закрыл дверцу, аккуратно поставил ноги на приступки и сел орлом. На двери была нарисована женщина с разбросанными в разные стороны ногами, под ней было написано «Е… меня, как я тебя». Георгий Адамович фыркнул и прочитал рядом: «Здравствуй, пидор, как живешь, когда х… мне пососешь?». Ужас, — подумал Георгий Адамович.

– Какой ужас! Этих людей научили писать в школе только для того, чтобы они портили стены и двери туалетов!

Хлопнула дверь, и Дегенгард услышал шаги. Он услышал цоканье дамских шпилек по кафельному полу. Дегенгард встрепенулся. Его бросило в жар от мысли, что он ошибся дверью и расположился в дамском туалете. Да нет же! Я точно помню, что зашел куда надо. Там был уриноприемник! Да и кабинка эта ему давно знакома. Дегенгард посмотрел на картинку и кивнул головой.

Скрипнула дверь соседней кабинки. Буквально следом в туалет вошел кто-то еще. А это была явно не женщина. Явно мужская поступь.

Бум-шлеп – увесисто шагали тяжелые ботинки. Бум-шлеп – они остановились.

– Ты где? – прошептал мужской голос.

Дегенгард растерялся. Он не понял, кого спрашивают, и не знал, что ему теперь делать, – отвечать или помалкивать.

– Здесь я, – отозвался из соседней кабинки женский голос.

Дегенгард от неожиданности чуть не сел. Он схватился за ручку двери и только благодаря этому удержался на ногах. Он узнал этот голос! Это была главный бухгалтер музея Вероника Александровна Полушкина.

– Где? – переспросил мужской голос, дверь в кабинке Дегенгарда дернулась. Дегенгард замер, он узнал и мужской голос. Водитель Витя Пачкин.

– Здесь я, – скрипнула дверь.

Щелкнул шпингалет.

– Вот ты и попалась, – зашептал Пачкин.

– Ты поставил меня в безвыходное положение, – хихикнула Вероника.