– Типа раком? – спросил Пачкин.
Зашуршала молния.
– Фи… Только потому, что ты такой примитивный, я позволяю тебе так говорить.
– Я вижу, что тебе нравится мой примитив, раз мы с тобой долбимся столько времени…
Зашелестела одежда.
– Все-таки в туалете как-то не так, – прошептала Вероника.
– Всё тебе не так – в машине не так, в подвале не так, в подъезде не так, на чердаке не так! Я не пойму, чего ты хочешь вообще!
– Тихо-тихо! Что ты расшумелся… Успокойся… Всё так… Просто пахнет нехорошо…
– Как будто ты этого никогда не нюхала!..
– Фи…
– Чё фи? Знаешь, Вика, как в народе говорят? Как в Ипатьевском колхозе девок жарят на навозе… У нас в деревне, маманя где моя живет, самое милое дело в коровнике… А там знаешь, какая вонь? Это, я так считаю, хорошо проверяет чувства. Если можешь с парнем в таком говнище, значит, точно его любишь. И наоборот, у мужика, если он бабу не любит, то у него в таком говне никогда не встанет как следует. А у меня смотри как воздвигнулся. Как у Ленина.
– Почему у Ленина?
– Так говорят…
– Ой, Витюша, понежнее!.. Больно немного…
Полушкина тихонько застонала. В стенку заехали локтем.
Георгий Адамович боялся вдохнуть-выдохнуть. Он испытывал сложные чувства. У него у самого с Вероникой Александровной Полушкиной кое-что было. Однажды, когда Дегенгард получал зарплату, Вероника попросила показать ей «самые выдающиеся» экспонаты из запасников. Дегенгард повел ее в подвал и там, как-то само собой, это случилось. Он показывал Веронике картину Рубенса с обнаженными фигурами сатиров и наяд. И это зрелище так на них подействовало, что они буквально сорвали с себя одежды и кинулись друг другу в обьятия. Еще несколько раз Вероника приходила к нему в подвал. Они беседовали про искусство, а заканчивалось интимом. Потом Георгий Адамович испугался, что это зайдет слишком далеко, а он не хотел изменять своей жене Раисе, с которой прожил всю жизнь и которую очень уважал. Несколько раз, когда Вероника предлагала зайти к нему поговорить про искусство, Дегенгард сказался занятым, а потом как-то само собой это прекратилось. Георгий Адамович подумал нехорошую мысль, что Полушкина нашла себе кого-то еще. Но он прогнал эту мысль как недостойную отношения к женщине.
И вот теперь он сидел в не очень уютном месте и думал не очень достойные мысли про женщин.
Ноги затекли, и Георгий Адамович, так и не докончив того, зачем он сюда пришел, осторожно, стараясь не шуметь, встал, сделал шаг назад, прислонился спиной к трубе и скрестил на груди руки. Было гадко. Всю жизнь Дегенгард старался думать о людях лучше, но люди не оправдывали его ожиданий. Всякий раз они разочаровывали Георгия Адамовича своим недостойным поведением.
Из соседней кабинки доносилось прерывистое дыхание.
ebooksa