Но айзер как будто не слышал. Он открыл пачку, вытряс папиросу.
– Э! Ты чё?! Не понял?! – Вася полез в кузов.
Айзер выдул табак в Васину сторону, стянул с мундштука папиросную бумагу и сказал:
– Хочу тэбэ, Вася-джан, чем-то угастыть… – он достал из кармана пакет с травой и стал забивать косяк.
– Пагады. Зачем талкаешь меня? Я тэбэ, Вася дарагой, дэло хочу предложить.
– Ну? – Твердохлебов заткнул монтировку за ремень, а руки сложил на груди. – Слушаю твое дело…
– На, дерни, – чурбан протянул косяк.
Вася хотел отказаться, но решил, что в такой ситуации отказываться неправильно. Он взял папиросу и затянулся.
– Маладэц какой, – айзер прищурился и усмехнулся. – Давай пакуры еще, патом дэло пагаварым…
У Васи закружилась голова, и ему вдруг стало спокойно и хорошо. А мысли завертелись с бешеной скоростью, и были они какие-то… про всё сразу. Он посмотрел на айзера и подумал, что тот больше не раздражает его. Сидит себе чурбан на коробке, никого не трогает, не лучше и не хуже остальных, такой же мудак, как и все в этой жизни…
Вася улыбнулся и затянулся еще раз…
– Мурат.
Вася протянул руку и хлопнул Мурата по ладони:
– А я Вася. – Вася вспомнил кино «Белое солнце пустыни» и пошутил: – Давно здесь торчишь, Саид? – и засмеялся. Шутка ему понравилась. Он сел на другую коробку, продолжая смеяться.
– Я не Саид, – ответил Мурат. – Саид таджик, а я айзербайджан… Как Муслим Магомаев, – он набрал воздуха и запел голосом, похожим на Муслима: – Ты мая мэлоды-и-ия-а, я тывой пирэданный эврэй-и-и!