Гулы

Быстро пробежав пятьдесят метров, отделявшие его от ворот, незнакомец оказался возле машин. Когда между ним и полицейскими оставалось не больше десяти метров, Гольди, подняв автомат, приказал:

— Стоять! Лицом к стене! Руки на стену!

Тяжело дышавший человек выполнил приказание комиссара: повернувшись лицом к стене, положил руки на ее поверхность и повторил:

— Не стреляйте!

Гольди сделал знак полицейскому. Краснолицый патрульный достал из-за пояса наручники и приблизился к замершему у стены незнакомцу. Пока Гольди держал того под прицелом, полицейский опустил его руки вниз, завел их за спину и, надев наручники, обыскал.

Через секунду он объявил:

— Он без оружия,— и повернул человека лицом к Гольди.

Комиссар взглянул на незнакомца, но не сразу поверил увиденному. Он приблизился к нему на пару метров и лишь тогда выдохнул:

— Борзо?

Франческо Борзо, лицо которого было сковано странным напряжением, искажавшим правильные черты его лица, судорожно сглотнул и выдавил:

— Увезите меня отсюда!

— Что? — спросил Гольди, не ожидавший подобной реплики от стоящего перед ним человека.

— Увезите меня отсюда! — повторил тот.

— Увезти вас отсюда? — переспросил комиссар.

— Да… Ведь вы Гольди? — Борзо тоже узнал стоящего перед ним полицейского.— Я отвечу на любые вопросы, но сначала увезите меня из этого монастыря!

Гольди сделал шаг к Борзо, остановился и смерил его внимательным взглядом… По роду работы он слышал о доне Франческо чуть ли не каждую неделю, но напрямую им сталкиваться не приходилось: при расследовании убийств, даже если в нем были замешаны люди Борзо, ниточки никогда не вели к нему — все обрывалось на простых исполнителях. Лично они, конечно же, встречались, и не раз: иногда — просто на улице, иногда — в муниципалитете или магистратуре, а уж знал он о Борзо, наверное, больше, чем о любом другом жителе Террено. Но заниматься непосредственно им ему не доводилось — это был удел покойного Агуанто Манари… И вот теперь человек этот стоит в метре от него, среди своих убитых людей. «На этот раз ему не отвертеться»,— подумал комиссар и спросил:

— Что произошло в монастыре, Борзо?

— Я отвечу на любые вопросы,— повторил тот,— но сначала увезите меня в Террено.

Гольди сжал рукоятку «узи» и скрипнул зубами. Неожиданно перед его мысленным взором, словно в кошмарном калейдоскопе, промелькнули недавно виденные картины: Санти Эстебане, навалившийся грудью на окровавленный руль, трупы полицейских в расстрелянных машинах, десятки убитых перед воротами монастыря и в монастыре… Ему вдруг захотелось ударить стоящего перед ним человека — ведь он наверняка знает, что произошло здесь недавно, но не хочет отвечать. Так просто выколотить из него признание — пару раз рассечь лицо автоматом, а потом… Гольди вдруг замер: его поразило выражение, промелькнувшее на лице Борзо, словно кошмарный страх, испытанный этим человеком недавно, вновь всплыл в его сознании. Пока он смотрел на него, Борзо несколько раз бросал настороженные взгляды на заросли ив, окружающие поляну, словно ждал, что сейчас оттуда появится Смерть. «Что-то сильно напугало этого человека,— понял Гольди,— и вряд ли это простой факт расстрела…»

Свободной рукой он ухватил Борзо за плечо и молча поволок в сторону полицейских машин. Краснолицый патрульный последовал за комиссаром, поминутно оглядываясь по сторонам — на неподвижные заросли ив и четырехметровую стену.