— Нам рассказывали, тут земляные мыши бегают по земле. В других местах не бегают, а тут бегают.
Эвенки опять смеялись.
— Нет, однако, врали тебе, начальник. Ты Чижика не слушай, он дурак. И других, кто врет, не слушай, — уговаривал Николай. Он еще долго улыбался городскому дураку, поправлял чайник на цепи, чтобы скрыть полуулыбку превосходства. И перевел на другое: — Ты, начальник, однако, маршруты делать будешь?
— Да, я же говорил, что буду.
— Ты, начальник, однако, на северный край озера не ходи пока что.
— Почему?
— Плохо там.
— Что значит «плохо»?
— Пока на северный конец озера ходить нельзя, и оленей гонять нельзя. Пропадать можно. Один геолог раньше ходи, совсем пропал.
— Мы с оружием. Там что, звери водятся? Или люди плохие?
Эвенк молчал, дымил трубкой. С его точки зрения, он уже сказал все необходимое. Имеющий уши да слышит.
— Нет, Николай, так нельзя. Ты нам точнее скажи. Мы ведь не знаем. А на северный конец озера все равно придется идти. Если пока нельзя, а потом будет можно, объясни.
Эвенк долго молчал, вздыхал, сопел, мусолил трубку, тихо пускал кольца.
— Там, в горы, там лесной человек живи. Дикий такой человек. Он в тумане живи, свистит громко, олешка пугается. Дикий приходил, олешка ловил, кушал. Много олешка кушал. Летом тумана нет, жарко… Дикий, однако, в горы уходит, плохо ему тут. Он туман люби, холод люби.
— А у нас оленей нет, мы без оленей пойдем. Может, он тогда нас и не тронет?
— Дикий разный быват, я не знай, что у него на уме. Разное, однако, может быть.
— Понимаешь, Николай, нам надо земляную мышь смотреть. А ты говоришь, она на севере озера? Выходит, надо нам идти.
— Прошлый год здесь Чижик был, землю копал. Он позно копал, уже лето был, дикий давно горы ушел. Ты тоже так делай, тогда дикий не поймает.
— Тогда мы не пойдем, подождем, пока пройдут туманы. Ну, спасибо тебе, Николай, мы к себе в лагерь пойдем. Если хочешь, бутылку принесем. Принести?
— Не, Михалыч, ты не будь такой хитрый, нам самим смотреть лагерь охота. Мы тебя олешки отвезем и путилька сами возьмем.