Я сидел в мрачной кухне с погасшим очагом; трепещущий огонек свечи заставлял тени совершать неожиданные прыжки – из угла в угол.
Не знаю, как сюда попал, во всяком случае, уже будучи здесь, как говорится, я пришел в себя.
И долго призывал кого–нибудь из тех, кто жил со мной под этой проклятой кровлей, – никто не ответил.
Я остался в Мальпертюи один. ОДИН!
Необъяснимый прилив отваги подвиг меня на поиски в ночном ужасе инфернального дома.
Нелепые оболочки Матиаса, дяди Диделоо и бесформенного Чиика больше не висели под потолком в пустой лавке.
Я добрался до привратницкой Грибуанов.
Никого.
Повсюду искал Лампернисса – тщетно.
Опустела комната кузена Филарета, обезлюдели апартаменты дам Кормелон, заброшены помещения, отведенные дяде Диделоо и его семейству.
Непонятное любопытство подтолкнуло меня зайти в гостиную посмотреть, сохранились ли отвратительные останки доктора Самбюка – на его аккуратно поставленном стуле не было ни пятнышка.
– Кошмар! – повторил я, высоко, словно факел, поднимая плачущую салом свечу.
И вскрикнул… возможно, от радости. Тетя Сильвия, выпрямившись, сидела на своем стуле с абсолютно невозмутимым видом.
– Тетя! Тетя!
Глаза ее были закрыты, мой крик не пробудил ее от сна.
Я приблизился и положил руку ей на плечо.
Ее тело медленно наклонилось, соскользнуло со стула и рухнуло на паркет с оглушительным грохотом.
На пол упало не человеческое тело, а каменное изваяние, и разбилось от удара.
И тогда в ночи прозвучал звонкий голос:
– Теперь мы остались одни в Мальпертюи!