– Да уж! Честно говоря, картинки не очень приятные. Жуть берет… Какие команды при этом выступали?
– Это не так-то просто установить. Сами понимаете, мы не можем с точностью до минуты определить, когда происходили убийства.
На фотографиях, которые держал в руках Кейн, были изображены нелепо изогнутые, словно перед смертью их сотрясали конвульсии, тела молодых людей – парней и девушек – с аккуратно перерезанным горлом. Антураж всюду одинаков – замусоренный пол концертного зала, проход между креслами, расступившаяся толпа перепуганных подростков.
– Сами знаете, зрители обычно выскакивают в проход и начинают танцевать, стараясь продемонстрировать друг другу свое искусство.
– Но ведь кто-то должен был сделать этот взмах бритвой или остро отточенным ножом. Потом жертва должна была упасть… Неужели никто ничего не заметил?..
– Вы рассмотрели не все фотографии… – мрачно упрекнул Кейна контрразведчик.
Кейн принялся смотреть дальше. Действительно, в тонкой пачке были фотографии, на которых на грязном полу валялись подростки, словно находящиеся в каком-то трансе.
– Что с ними?
– Мы предполагаем, наркотическое опьянение… Точнее, предполагали.
– Но что случилось дальше?
– Ничего, кроме того, что медицинская экспертиза не выявила никаких следов.
– Может быть, какое-то неизвестное вещество?
– Вероятность этого ничтожна. Все наркотические вещества давно известны. Мы предполагаем другое: психическая зараза!.. Вы спрашивали, какие группы выступали во время убийств? Точно мы этого не знаем. Но во время каждого из этих концертов выступала одна-две малоизвестные группы. Все остальные – популярные, раскрученные команды. Их песни крутят по радио, в том числе и по вашему, они выступают во многих местах – ничего не происходит. Вернее, на их концертах тоже происходит, как называют это противники рок-н-ролла, «беснование» молодежи и драки… Но вот такого вот… – контрразведчик ткнул пальцем в фотографии – никогда!..
– То есть вы считаете, что рок-н-ролл… Что рок-н-ролл служит как бы прикрытием.
– Я считаю, что ваша так называемая современная музыка уходит корнями в религиозные практики, существовавшие в Африке в течение тысяч лет. В этих практиках все было слито воедино – бой барабанов, заклинания, ритмичные танцы, религиозный экстаз. Затем из единого целого была выдернута одна маленькая часть.
– Скажем, бой барабанов… – продолжил мысль собеседника Кейн.
– К примеру. Хотя на самом деле не только это, и вопрос достаточно сложный, и трудно понять, какие части были взяты, поскольку сами религиозные практики нам известны лишь в их интерпретации теми потомками африканцев, которые оказались в Америке в качестве рабов. Но для примера скажем, что это – бой барабанов. Возникает новое музыкальное течение… Хотя здесь мы тоже упрощаем, потому что до рок-н-ролла был ритм-энд-блюз.
– А еще раньше – джаз…
– Да, Кейн… И как вы помните, белые расисты выступали против джаза так же, как они теперь борются с рок-н-роллом. И аргументы были практически те же – негритянская музыка распространяется среди белых, а в результате они станут такими же, как негры… Я согласен – это расистские бредни. Но в этом есть одно зерно, как это ни прискорбно, потому что не хочется, чтобы в речах расистов было даже одно-единственное рациональное зерно: культура, музыка – это мостик. И по этому мостику может перебежать не только хорошее.
– Теперь я вас понял. Вы считаете, что рок-н-ролл – это крючок. Сам по себе он невинен или, скажем более обтекаемо, не столь опасен. Но как только жертва заглатывает его, начитаются более серьезные дела.