Через десять минут мы с Викторией тоже ускользнули — тихо, не нарушая этикета. Этот тур заканчивался поздно, а нам еще надо было попасть на другой. Результат и оценку можно узнать и потом.
Все текло своим чередом: юные исполнители со своими группами поддержки в постоянном движении от одного зала к другому, нарастающее напряжение в ожидании похвалы и боязни провала.
После конкурса английской народной песни мы планировали перекусить. Как правило, на таких мероприятиях накрывают столы, но, не являясь поклонником чизбургеров и маринованных огурцов, я предложил идею получше. По пути к машине мы завернули в зал, где проходил первый конкурс, — поглядеть на призовой лист.
Чантл заняла первое место. Второе и третье достались конкурсантам, которых я не запомнил. Ну что поделаешь. Принимаем к сведению и движемся дальше.
Сев в машину, мы поехали к побережью, до которого было три-четыре мили. Смена обстановки, подумал я, будет очень кстати. Я чувствовал, что Вики расстроена, раздражена, недовольна выступлением, своей манерой исполнения, голосом и вообще солнцем над головой.
Немного помолчав, Вики сказала:
— Знаешь, мне что-то не хочется возвращаться.
— Что случилось, дочка?
— Хочу домой. Нет смысла продолжать.
На это я высказался примерно в том смысле, что не намерен заставлять ее делать что-то вопреки ее желаниям, но должны же быть у них какие-то разумные основания.
Дочь отвернулась к окошку, не сказав ничего определенного.
Мы нашли кафе на Эдвардиан. У них закончилась ветчина для сандвичей, но зато не было недостатка в чизбургерах и маринованных огурцах. Мы заговорили об утреннем конкурсе, в частности о победе Чантл.
— Не могу сказать, что она ее не заслужила, — сказал я. — Техника у нее безупречная, и года через два-три есть шанс, что она станет по-настоящему хорошей певицей. Но сейчас она слишком механистична. Натаскана, словно овчарка.
Я не преминул добавить, что Чантл действительно очень одаренная и многое сейчас зависит от того, насколько естественно будет развиваться ее талант.
Вики гоняла соломинкой льдинку в стакане с кока-колой.
Я продолжил:
— И еще всем известно, что тот зал — проклятое место, а судьи — со странностями.
Это была шутка, но в словах моих было и зернышко правды. Уже третий раз мы пролетали в этом конкурсе. И прежде призы доставались крошечным девчушкам, порой не всегда попадающим в такт, но активно закатывающим глазки и размахивающим ручками. Складывалось впечатление, что судьи ставят оценки улыбкам, жестам и поклонам, а не мастерству.
Вики улыбнулась, а когда мы возвращались в машину, произнесла:
— Я все-таки продолжу.