Мои пальцы то и дело возвращались к шрамам, особенно тем, которыми он сам себя наградил. Мне нравилось исследовать их снова и снова.
— Что ты почувствовал, когда убил отца?
— Кайф, — ответил он. — Это было круче, чем секс. А потом на меня просто столбняк нашел, голова ничего не соображала. Но я ни разу не пожалел о том, что сделал. Он получил по заслугам.
Я твердо знала, что хочу Рики Кэллоуэя. Во всяком случае от шеи и выше. Однако мне предстояло убедить себя захотеть и все остальное.
Но стоило ему только приступить к делу, как я оцепенела и мой разум тут же покинул тело, словно парашютист, бросающий обреченный самолет. Я вызвала в памяти Слова, принялась твердить их про себя, но с другим человеком это произвело эффект паралича, еще больше сковавшего конечности и таз. Я будто бы боялась, что он услышит мои мысли и обо всем узнает.
Рики завис на локтях:
— В чем дело, Кристин? Я делаю что-то не то?
— Нет, все хорошо. Просто… Извини. Я не могу…
— Скажи, что не так.
— Ты не виноват.
Лицо его исказилось в гримасе.
— Дело во мне? Ты боишься меня. Зря я выложил про себя всю ту дрянь. Такая мура только отвращает женщин.
— Не всегда.
— Тогда что? Я могу действовать и силой, но тебе будет больно, да и мне, наверное, тоже, а я этого не хочу.
Во рту пересохло так же, как и там внизу; единственное, что во мне увлажнилось, — это глаза.
— Рики, прости. В этом деле у меня совсем небольшой опыт. Наверное, секс нравился бы мне больше, если бы у меня лучше получалось.
— Почему ты боишься? Наверняка что-то произошло. Расскажи.
И я рассказала. Почти все.
Рики выслушал со скорбным выражением лица, затем спросил:
— И где сейчас этот ублюдок?