Я швырнул половинки яичной скорлупы в воду, и они поплыли, подскакивая, словно две светлые лодочки. Много лет я наблюдаю реку, и нет таких вещей, что бы она не несла с собой. Мне говорили, что если пройти вдоль реки достаточно далеко, за холмы и дремучие хвойные леса, то можно увидеть, как она впадает в море и несет китам груз сучьев, костер! и яичной скорлупы, но мне никогда не приходилось бывать так далеко.
— Я пришел к чудовищам, — сообщил монах.
Солнце выглянуло из-за облака, и он сощурился от ослепительного света.
— К детям, ты хочешь сказать. — Я махнул рукой в сторону противоположного берега. — Они живут в доме Ричарда де Кальна.
— В доме воина, — ответил он. — Да, я слышал об этом. Сколько за перевоз?
— Три монеты, — произнес я.
Монах раскрыл кошель, висевший на поясе, протянул мне серебро, а затем ударил меня по ноге своим посохом.
— Вставай, — приказал он.
Я мрачно взглянул на него. Он был хлипкого сложения, и я мог бы переломить его хребет на колене, но вместо этого я опустил монеты в карман, несколько раз мысленно сосчитав до трех.
Когда мы переходили реку, я слегка отпустил его, так что он соскользнул на несколько дюймов вдоль моей спины, край его одежды намок и отяжелел от воды. Ручейки грязи, словно змейки, вились вслед за ним вниз по течению, но монах не замечал этого. Он сказал мне, что узнал о зеленых детях от нищего в городке Ленна и этот нищий все рассказал ему об их странностях.
— Они разговаривают на языке, неизвестном христианскому уху, — повторял услышанное монах, — кожа их зелена, как листья клевера. Девчонка ведет себя распущенно и непристойно, а мальчишка дрожит, когда христианская рука прикасается к нему. Они развращающе действуют на всех, кто взглянет на них.
— Большая часть из того, что ты говоришь, — ложь, — возразил я. На поверхности воды, словно тарелка, закружился маленький водоворот, затем его размыло, и он распался. — Дети уже выучили наш язык, по крайней мере девочка, и, хотя я не могу отвечать за других, мне они точно не причинили никакого вреда.
— Ты их видел? — удивился он.
— Да, и они ни для кого не опасны. Он насмешливо фыркнул:
— А ты явно невежественный человек. Мне говорили, что они не едят ничего, кроме бобов. Бобы! Бобы — это пища мертвых, а мертвецы на земле — это орудие сатаны.
— Они едят мясо и хлеб, как и все мы. Только первые несколько дней они ели бобы.
— Дьявол быстро находит способы скрываться, — отмахнулся он, словно устав спорить со мной. — Я должен окрестить их, а если они не примут крещения, я их убью.
Я резко остановился, опершись ногой о подводный камень. Я чувствовал, как внутри поднимается гнев.
— Ты не причинишь им вреда, — сказал я.
— Я поступлю так, как велит мне совесть! — Он ударил меня кулаком в ухо. — А теперь иди вперед, ты!