— Наглухо засели. Можно располагаться поудобнее. Надеюсь, вы не страдаете клаустрофобией?
— Через час мы здесь будем умирать от духоты и жары.
— Ничего, прорвемся, — ненатурально радостным голосом сказал Митя. — Воздух поступает, хоть и немного. Только бы с голоду не умереть.
— Может, покричим?
— Маловероятно, что кто-то услышит. Да вы не волнуйтесь. Я не кровожаден и даже могу быть интересен. Если хотите, конечно.
— Я не за себя волнуюсь. Там Любовь Андреевна одна осталась. Илья придет не скоро. А если мы здесь до утра просидим?
— Все в руце Божьей, — лицемерно сказал Митя. — Ну, чем прикажете вас развлекать? Анекдотами?
— Избавьте, — поморщилась она.
— Отлично. Давай на «ты»? Знаешь, о чем я подумал? Вот представь — на земле произошла глобальная катастрофа, человечество вымерло, остались мы вдвоем. Мы забыли свое прошлое и нам кажется, что мы и не жили совсем вот до этого момента. Нас только двое на всем свете. Как Адам и Ева в райском саду. Заманчиво?
— На первых людях всегда лежит слишком большая ответственность.
— По-моему, эту ответственность нагружают на них постфактум их потомки. Первые люди абсолютно свободны, в том числе от всяческих предрассудков. Они должны быть по-настоящему счастливы в своем раю.
— Если бы этот лифт был райским садом, я предпочла бы изгнание из рая.
— Забавно, — сказал Митя. — А если серьезно?
— Если серьезно, я выбрала бы то, что имею сейчас.
— Значит, лифт, — уточнил Митя…
— Ну уж нет. Я выбрала бы то же, что Ева. И мой Адам сделал бы то же самое. — В ритме ее дыхания появилось нечто интересное.
— Ты думаешь? — спросил Митя и замолчал, размышляя. — Черт, жарко, — выдохнул он затем и расстегнул рубашку.
Лифт наполнился долгой тишиной. Молчание было полно смыслами, и от этого у Мити начинала кружиться голова. Она была так близко, совсем рядом, он мог до нее дотронуться. Но в замкнутом пространстве любой жест, любая мысль, любая эмоция рикошетом отскакивают от стен, приобретая накал безумия…
Время осталось снаружи, а в лифте из ничего родилась вечность. Бесконечность спустя Анна прошептала:
— Ну и жара!