Коллекция

В следующую долю секунды это пятно исчезло.

Затопленные болью и ужасом остатки сознания не восприняли ни звуков, ни посторонних движений — они ухватили лишь этот обрывок реальности, похожий на фокус. Только что над ней было скалящееся лицо — и вдруг исчезло, хотя человек остался на месте, и его руки все еще сжимали ее горло, и она должна была видеть его лицо, его голову… Крохотные осколки времени растянулись для Киры почти до бесконечности.

Еще долей секунды спустя пальцы на ее горле ослабели, снова сжались, но уже не так сильно, опять разжались, точно сумасшедший передумал душить ее и решил сделать ей массаж. Она еще не поняла, в чем дело, и не понимала, что значит то, горячее и густое, хлынувшее ей на лицо. Может, пошел дождь? Но дождь не бывает таким горячим.

Осыпался следующий осколок секунды, и чужие пальцы отпустили ее шею. Темный силуэт дернулся в сторону, словно кто-то скинул его сильным тычком, буквально смел с нее, и словно откуда-то издалека до Киры долетел приглушенный удар, легкий подпрыгивающий стук и еще какой-то звук, похожий на рокот моря. Впрочем, сейчас это было не важно — она дергала губами, жадно втягивая в легкие живительный воздух, одновременно торопливо смахивая ладонями с лица густую теплую жидкость — еще не поняв, что это, она уже чувствовала к ней отвращение.

Кира вскинулась с земли, судорожно и хрипло дыша и кашляя, приподнялась, опираясь на согнутую руку и быстро моргая склеивающимися ресницами. Перед глазами все еще мелькали белые кружащиеся вспышки, но зрение постепенно возвращалось, и она сумела разглядеть лежащего рядом с ней у основания склона человека. Где-то в другом мире по-прежнему играла музыка, а рядом раздавался странный звук — то ли бульканье, то ли шипение, словно кто-то открыл невидимый кран.

Кира уперлась в землю согнутыми ногами и резким движением отбросила свое тело назад, не сводя глаз с неподвижной фигуры нападавшего. Что-то в этой фигуре было не так, что-то в ней было неправильно, и почти сразу же Кира поняла, что именно, и попыталась закричать, но вместо крика из губ вырвался сипящий, неживой звук. Она снова оттолкнулась ногами от земли, волоча за собой сумку, — и еще раз, не сводя глаз с шеи лежащего, которая, лишь слегка выступая из выреза рубашки, обрывалась какими-то влажными, поблескивающими лохмотьями. Но такого ведь не может быть, там должна быть голова, где его гол…

Раздавшийся неподалеку неторопливый звук шагов прозвучал для нее небесной музыкой. Она повернулась на этот звук и попыталась встать, но ноги не слушались. Она закричала, и снова вместо собственного голоса услышала лишь сиплый звук, перешедший в кашель. Кира перевернулась и на четвереньках торопливо поползла навстречу неспешно идущему в ее сторону человеку, обдирая ладони и коленки об асфальт.

— Сюда… — шептала она, — сюда, сюда, сюда…

Человек увидел ее и на мгновение резко остановился, словно споткнувшись, потом побежал. Рука у нее подвернулась, и она повалилась набок, и тотчас ее подхватили, и знакомый голос испуганно воскликнул:

— Что с… боже мой, Кира!..

Кира приподнялась навстречу обхватившим ее рукам, потом судорожно вцепилась Стасу в плечи и прижалась лицом к его щеке, дробно стуча зубами ему в ухо и не в силах выговорить ни слова. Он обнял ее, озираясь по сторонам, она услышала короткий щелчок, на мгновение ее лицо осветил тонкий луч фонарика, после чего Стас зачем-то тут же попытался уложить ее на асфальт, в ужасе бормоча:

— Куда тебя?.. куда?.. боже мой…

Кира мотнула головой, отчего боль в глазах вспыхнула с новой силой, и уперлась, пытаясь подняться и не разжимая рук, судорожно комкая пальцами его плечи.

— Не моя… — едва слышно прошептала она, — … кровь… не моя… он там, Стас, там… он где-то тут…

Кира с трудом заставила одну из своих рук отпустить его плечо и махнула ею в сторону, потом снова вцепилась в него. Луч фонарика метнулся в указанном направлении, и Стас всхрипнул, словно ему не хватало воздуха, глядя на изорванный остаток шеи лежащего на животе человека и поблескивающий сквозь кровь бледный обломок позвонка. Он поднялся, придерживая сестру одной рукой, и Кира обернулась — как раз вовремя, чтобы увидеть кружок света, подергивающийся на залитом кровью, широко раскрытом мертвом глазе, и отражавшийся в суженном зрачке, кажущемся стеклянным. Рука Стаса дернулась, и голова, лежавшая в метре от них, у ствола акации, лицом вверх, растворилась в милостивом полумраке.

Кира попыталась завизжать — и, наверное, в этот раз у нее бы получилось, но Стас внезапно зажал ей рот ладонью.

— Бежим! — выдохнул он, развернулся и потащил ее во дворы — почти понес — бегуньей Кира сейчас была никудышной, спотыкаясь на каждом шагу и цепляясь ногами за малейшие выбоины. Стас надежно поддерживал ее, не давая упасть. Он ни о чем не спрашивал и не давал вылиться своему ужасу ни в малейшем звуке, в отличие от Киры сразу же сообразив, что ни к чему сейчас ужасаться окровавленному телу и давать волю эмоциям. И Кира, еще мало что соображая, все-таки была ему благодарна. Пугаться следует не убитого, а того, кто его убил. Он может бродить где-то рядом…

Но, с другой стороны, у него была уйма времени, чтобы убить и ее тоже. Почему же он этого не сделал?

Во дворах, через которые они пробегали, кто-то сидел — в темноте мягко светились сигаретные огоньки, слышались разговоры и смех, стучали чьи-то каблуки, и внезапно весь ее ужас на мгновение захлестнула высокая волна ненависти к этим не видимым в ночи людям, к водителю «топика». Ведь кто-то же должен был слышать, как она кричала! Не может быть такого, чтоб никто не слышал!

Когда они миновали трансформаторную будку, белевшую в темноте, словно чей-то склеп, Стас внезапно придержал Киру.