Охота Сорни-Най

— Люба, ты неправильно делаешь бутерброды! — авторитетно заявил Руслан, выхватывая у Любы нож. — Этак ты все масло раньше времени прикончишь; надо потоньше мазать, смотри! — Руслан со знанием дела стал показывать неумелой Любе, как правильно распоряжаться продуктами, к которым он испытывал поистине трепетную любовь. В кармане штанов у него лежали две шоколадные конфеты, и сейчас он мучился, размышляя, стоит ли угощать Толика Углова или лучше скушать шоколадки самому, тайком, чтобы никто не видел. Слов нет, поступок нехороший, но на всех все равно не хватит, а сладкое необходимо молодому организму Руслана… К тому же Толик может сдуру предложить конфетку девушкам, тем самым как бы разоблачив своего приятеля… Руслан ощущал приятное волнение, когда пришла очередь сала попасть под острое лезвие ножа. Отличное сало, в меру просоленное, с розовой кромкой мяса, с толстенькой шкуркой, обсыпанной крупной солью.

Вахлаков тоже неравнодушно смотрел на еду, примериваясь к лучшему куску, который следовало схватить сразу, пока никто к нему не потянулся. В душе Вахлаков пожалел, что его товарищи не слепые, как его родители! Дома Олег всегда брал лучшее; родители и сами норовили сунуть Олежке кусочек послаще, но особенно приятно парню было не спеша выбрать то, что ему нравилось. Он тихонько отодвинул в сторону горбушку, за обладание которой боролись все поголовно, почему-то предпочитая твердую кромку хлеба мякишу.

Степан Зверев был невзыскателен в еде: во время работы ему приходилось есть крыс и даже насекомых, а в болотах, отсиживаясь с партизанским отрядом, он заставлял товарищей есть отвратительных жирных червей. Некоторых рвало, кто-то даже под дулом пистолета отказывался взять в рот эту мерзость, но выжили те, кто послушал Степана. В червях содержалось приличное количество животного белка, который мог поддержать истощенный холодом и голодом организм. К пище Степан относился как к топливу для организма, не более того. Если что он и любил по-настоящему, так это мамины лепешки с курагой и инжиром, в детстве казавшиеся ему слаще меда. Он мечтал вскоре повидать Фатиму и попробовать снова удивительные белые лепешки из земляной печи, по которым скучал так же сильно, как и по родному домику с белеными стенами… Сало он ел спокойно, хотя по канонам ислама употреблять в пищу свинину категорически запрещено; однако жизнь сделала Степана прекрасно приспособленным ко всем продуктам человеком.

Проводница принесла стаканы с горячим чаем в железных подстаканниках; сахара и заварки в чае почти не было, но на это никто не обратил внимания. Студенты — народ неприхотливый, а пассажиры плацкартного вагона уральского поезда — тем более. Чтобы чай казался темнее, умная проводница схимичила — добавила в заварку соды, от которой напиток потемнел, как настоящий. Ложечки брякали о стенки стаканов, стаканы — о подстаканники, все с аппетитом жевали бутерброды с салом, маслом и повидлом.

Рая ела быстро, как говорится, в три горла, забыв о твердом намерении похудеть. Каждый раз при виде еды она забывала о своих страданиях из-за фигуры и каждый раз, наевшись до отвала, горько переживала очередное падение. Аккуратно, маленькими кусочками, стараясь не крошить, кушал Женя Меерзон, бесшумно прихлебывая горячий чай, тогда как всхрюкивания и чавканье остальных могли бы напугать какого-нибудь эстета. Толик Углов высасывал чай из стакана, вытянув губы трубочкой и издавая звуки плохо смазанного насоса, но никто не обращал на это внимания. Толику очень хотелось взять последний кусочек хлеба с удивительно вкусным салом, но он стеснялся, так что вожделенный бутерброд исчез в пасти чавкающего Олега Вахлакова, в уме подсчитывающего количество сожранного. С этим куском получилось гораздо больше, чем съели остальные. Егор Дятлов жевал, глядя на Любу, которая тоже ела с аппетитом, не слишком опрятно, но не теряла при этом своей красоты. Воспитания и изящных манер ребятам неоткуда было набраться; почти все они происходили из рабочих или крестьянских семей. Юра Славек, поев, полез в карман и протянул Любе Дубининой что-то замечательное.

— Угощайся. Только не глотай! — конфетка с иностранной надписью в ярком фантике оказалась на ладони девушки.

— Ой, что это? — заинтересовалась Рая, просовывая голову к конфете. — Заграничная!

— Это жевательная резинка, — объяснил Юра. — Меня товарищ угостил.

Глаза-маслины Степана Зверева вспыхнули огнем, и он осторожно, стараясь не спугнуть Юру, поинтересовался:

— Где же он взял такую замечательную вещь?

Юра растерялся на миг и тут же придумал:

— Он был на конференции за рубежом, вот и привез.

— Из какой страны? — небрежно спросил Зверев, тщательно примечая, куда Люба положит фантик, чтобы потом незаметно взять его и проверить слова Юры, которым, кстати говоря, Степан не поверил ни на грош.

Очевидно, паренек занимается фарцовкой, вот оно что. Или связан с кем-то из окружения иностранцев… Очень любопытный факт, который Степан непременно приобщит к делу, а из Юры постарается вытянуть побольше информации. Мальчишка не слишком умен, любит внешние эффекты, вот, специально приберег жвачку для того, чтобы вручить ее Любе в присутствии других ребят, похвастаться. Пока Юра врал что-то насчет Венгрии, Степан оживленно разговаривал уже с Егором Дятловым, стараясь не пропустить ни одного слова Юры мимо ушей. Егор объяснял Степану основы атомной физики, разгорячившись и став просто красавцем с румяными щеками, чуть растрепавшимися волосами, горящими от возбуждения глазами. Рая влюбленно глядела на своего кумира, а Степан про себя подмечал любовный треугольник: Юра Славек нежно беседует с Любой, Рая впилась глазами в Егора, а Егор до этого все прикидывал и рассуждал что-то про себя, рассматривая красивую Любу. Получается даже не треугольник, а четырехугольник! “Посмотрим, как будут разворачиваться события дальше”, — решил Зверев.

За едой отвлекся от мрачных предчувствий и Феликс. Руслан Семихатко похлопал себя по животу и радостно засмеялся от ощущения сытости, довольства и умиротворения. Он снова стал сыпать анекдотами, довольно плоскими, но наевшиеся туристы весело смеялись его незамысловатым шуткам. На душе у всех было хорошо: отлично начинался их поход наивысшей категории сложности! Поезд мчался и мчался, проводница собрала пустые стаканы и удалилась в свое крошечное купе, предварительно выдав всем по комплекту дурно отстиранного, сырого и серого белья, похожего на непропеченное тесто. Ей хотелось как можно скорее покончить с работой и прилечь хоть на часик, но проклятая молодежь опять завела свои идиотские песни.

— Потише, вы пассажирам мешаете! — раздраженно гаркнула проводница. На несколько минут студенты притихли, но вскоре, забыв о замечании, снова принялись галдеть. Кто-то кому-то что-то бурно доказывал, Егор Дятлов лихорадочно чертил на бумажке какую-то схему, показывая Юре Славеку преимущества одного двигателя перед другим, Семихатко визжал от смеха, рядом бубнил Толик Углов, девушки визгливо рассказывали наперебой историю про старого профессора, человека исключительной рассеянности. Даже тихий Женя Меерзон разошелся и смешил Феликса и Степана Зверева забавными медицинскими историями. Вахлаков громко хохотал, вплетая в смех истеричные дикие нотки… В общем, шум стоял невообразимый! А предстоящие испытания только еще больше воодушевляли компанию, весело было даже Степану, чуть-чуть забывшемуся в этой шумной ватаге молодых ребят.

Руслан Семихатко решил посетить одно уединенное местечко, стал пробираться в узком проходе между полками и боковыми сиденьями. Отяжелев от сытной еды и смеха, он случайно зацепил ногу здоровенного мужика, по виду — старателя, с красным, оплывшим от водки лицом. Да и сейчас мужик источал запах могучего перегара: видно, успел только немного опохмелиться с друзьями, которые вдохновенно резались в карты на столике, обильно засыпанном рыбьей чешуей.

— Ах ты, сучара! — с каким-то радостным изумлением захрипел мужик, хватая Руслана за ляжку огромной пятерней. — Сейчас я тебе, бацилла гнойная, зенки повыколупываю! — старатель стал подниматься во весь свой оказавшийся немаленьким рост. Его чуть пошатывало в такт движениям поезда, на красной морде отразилась радость оттого, что сейчас он сорвет на ком-то свою похмельную злобную ярость. — Оборзели уже туристы эти, покоя нет, так еще вздумал по рабочему человеку ногами ходить!

Перепуганный Руслан принялся было извиняться, но этим только пуще разозлил детину, уже занесшего над ним свой кулак. Товарищи орангутанга с любопытством наблюдали сцену, готовые в любой момент прийти на помощь дружку, немножко поразмяться. Убивать студентишку никто не хотел, но пару раз врезать ему по почкам и по яйцам — с превеликим удовольствием!

— А ну, пойдем выйдем! — хрипел богатырь, толкая Руслана в сторону тамбура, где и намеревался от души оторваться.