— И я тебе тоже дико не нравлюсь! Верно?
— Верно.
— Слава богу, — прошептала Рита облегченно, и, прежде чем Роман успел сообразить, что к чему, подалась к нему и прижалась губами к его губам. Он ответил на поцелуй с машинальным удивлением, но почти сразу же ощутил ее ладони на затылке, на спине и притянул девушку к себе, и в этом уже не было ничего машинального. Роман чувствовал, что девушку прямо-таки колотит, но Рита не прерывала поцелуя, ее губы становились все более жадными, она тонко постанывала, ее пальцы скользили среди его волос, соскальзывали на щеки, на затылок, и во всем этом не чувствовалось ни малейшего неприятия.
А потом вдруг все кончилось, и Рита отпрянула, опуская руки и задыхающеся бормоча:
— Нет… нельзя… будет еще хуже, еще хуже…
— Хуже быть не может, может быть только лучше, — Роман потянул ее обратно, и она подчинилась, безвольная, как кукла, запрокинув лицо и глядя на него отрешенными глазами, и хотя ее губы снова на мгновение скользнули по его губам, он уже понял, что продолжения не будет. Все ушло так же стремительно, как и появилось — рядом теперь было лишь испуганное существо, хотевшее только одного — сбежать. Он отпустил ее, и Рита тотчас вскочила, всполошено одергивая свитер и краснея, как школьница.
— Я… извини, я просто… это… а-а, короче! — она как-то злобно махнула рукой и пулей вылетела в прихожую. Роман, шумно выдохнув, откинулся на спинку дивана, крепко стукнувшись затылком о стену, выругался про себя словами, которые предназначаются только женщинам и только в таких ситуациях, потом встал и, проведя ладонью по взъерошенным волосам, неспешно вышел в прихожую, где Рита отчаянно крутила ручку замка. Роман протянул руку, и Рита, отшатнувшись, прижалась к двери спиной, глядя на него так, будто он собирался запереть ее здесь и использовать для удовлетворения самых мрачных и извращенных сексуальных фантазий. Не выдержав, он усмехнулся и отпер замок, потом дернул дверь, приоткрывая. Лицо Риты стало отчаянно виноватым, но она почти сразу же выпрямилась и придала себе царственно-надменный вид, явно решив превратить бегство в благородное и своевременное отступление.
— Ну… выздоравливай, — обронила она. — До свидания.
— Ага, — ответил Роман беззаботно, что далось ему непросто. — Веди машину осторожней, а то разобьешься или собьешь кого-нибудь, что, конечно, хуже гораздо.
В ее глазах полыхнуло, и она, отвернувшись, шагнула на площадку. И, когда он уже потянул назад дверь, вдруг произнесла знакомо взрослым голосом, не оборачиваясь:
— Знаешь, твой Хазнет Фируан, конечно, великолепен, но за этим фасадом, которым ты так восхищаешься, — всего лишь голая неинтересная пещера. Там ничего нет. Мой тебе совет — если ты попадешь к нему, не заходи внутрь. На это лучше смотреть только снаружи. Мне казалось, что я нашла свой Хазнет Фируан, но когда я зашла внутрь, я не увидела там ничего хорошего.
Рита перекинула через плечо ремешок сумочки и припустила вниз по ступенькам. Несколько секунд Роман слушал, как стучат подошвы ее кроссовок, потом захлопнул дверь, вернулся в комнату, налил себе полную рюмку коньяку и залпом выпил. Подошел к столу и задумчиво обозрел его.
— Что же ты увидела? — пробормотал он и провел пальцами по груде рисунков — наброски зданий, законченные и только начатые. Ничто в этом не могло напугать. Роман разворошил их, разбросав по всему столу, и невольно вздрогнул, когда из-за листа с недорисованным полукруглым зданием выглянули вдруг знакомые глаза, в которых были хитринка и осознанная взрослость, — глаза, оживленные на бумаге его собственной рукой вчера ночью. Савицкий вытянул рисунок целиком и застыл, пристально глядя на улыбающееся и удивительно жестокое в своей беззаботности лицо Дениса Лозинского.
Утром порез выглядел менее жутко — стянулся за ночь, подернувшись темной коркой, чуть зудел и, судя по всему, неплохо заживал — не появилось ни красноты, ни припухлости, но ощущения все равно были неприятными. Кроме того, ощутимо побаливали ушибы, и Роман, позвонив в контору и беззастенчиво соврав, что имел честь серьезно простудиться, с удовольствием провалялся в постели до десяти часов. Потом все же встал, сочтя, что пребывать в постели до обеда — это уже чересчур. После всего, что случилось, было как-то не до отдыха.
Дымя на балконе первой утренней сигаретой, Савицкий рассеянно смотрел во двор и пытался понять причину дикого ужаса Горчаковой. Он не мог ошибиться — что-то случилось именно в тот момент, когда она просматривала его наброски. Неужели Денис? Неужели она знает мальчишку?! Неужели и она видела, как стремительно взрослеющий пацан то и дело кого-нибудь хватает за руку с летальным исходом?! Это может объяснить, почему она с самого момента их знакомства так напугана. Но не может объяснить, зачем он ей понадобился. Прознала, что у него похожие ситуации возникают и ждет момента, чтобы обсудить? Как?
Не-не, не может быть, ерунда какая-то!
А может, и не в рисунках дело — просто возникла вдруг в голове какая-то неожиданная мысль, воспоминание, ассоциация — да черт его разберет, что там может твориться в женской голове! Точно ясно только одно, что девчонка ведет себя насквозь алогично. Правда, против того, что началось было на диване, он ничего не имел — до того момента, конечно, как все закончилось.
…только проведи эти дни дома… оставайся дома…
Роман вернулся в комнату, включил компьютер и несколько минут задумчиво смотрел на заставку. В голову ему пришла мысль, что он уже очень давно не заглядывал на авторскую страничку Ивалди… впрочем, ему и без сдвинутого писателя хватает проблем. Роман сел поудобней, после чего, войдя в Интернет, приступил к поискам. Потратив почти полчаса, он прочитал, наконец, короткое сообщение годичной давности, извещавшее о трагедии на Лозовом острове, где, во время празднования собственного дня рождения был убит довольно известный в городе бизнесмен Константин Горчаков. Следствие ведется, есть версия о заказном характере убийства. Супруга убиенного госпитализирована с тяжелейшим нервным срывом. Разыскивается брюнетка двадцати — двадцати пяти лет, скрывшаяся с места преступления.
Савицкий закурил новую сигарету и выключил ссылку. В сущности, ему было наплевать на то, кто и зачем отправил на тот свет господина Горчакова. Если даже и Рита заказала драгоценного муженька, это ее личное дело — не такой он моралист, чтобы читать кому-то лекцию на тему «Убивать мужей нехорошо». Другое дело, что это никаким боком не касается Дениса Лозинского. А может, он пришел и взял за руку ее мужа?
ebooksa