Папка с его делом лежала в соответствующем шкафу соответствующего учреждения, и ориентировки с Ваниными приметами рассылались куда положено. Казус был в том, что ловили его на западных границах и в Восточной Германии. Бывшие коллеги по абверовской разведшколе, попадая в руки СМЕРШа, пытались списать на кого угодно собственные теракты и диверсии. Канувший как в воду Яван Яфимович подходил для этого лучшим образом, – послужной как бы его список в упомянутой папке был длинен и весьма кровав. В описываемое время Ваня числился сдавшимся американцам и активно работающим в разведцентре ОСС-ЦРУ под Мюнхеном.
Личность шпиона установили быстро. И начали раскручивать по полной программе: «Имена? Агентурные псевдонимы? Пароли? Явки?»
Искренние ответы Вани, естественно, чекисты принимали за подготовленную американскими специалистами легенду…
Случись все это году в 44-м или в 45-м, надо думать, шпионская карьера Явана Яфимовича завершилась бы самым печальным образом. Разговор со шпионами тогда был короткий: допрос, трибунал, расстрел. Но на дворе стоял 1949 год, о котором стоит сказать чуть подробнее.
Сорок девятый год занимал особое место в подготовке гения всех времен и народов к победоносной третьей мировой войне. В сорок девятом у Сталина появилась бомба. А полеты через полюс Чкалова и других сталинских соколов доказали, что бомбить Америку, в принципе, можно. Причем самолетостроение за годы, прошедшие с середины тридцатых, не стояло на месте…
В сорок девятом году схватка с мировым империализмом, теоретически необходимая для выживания СССР, стала помалу приобретать конкретные черты. И уже в следующем году, в Корее, отец народов попробовал на зуб противника номер один.
Но в грандиозных планах имелась одна загвоздка. При почти неисчерпаемых природных ресурсах страны, – людские ее резервы находились в критическом состоянии. Слишком большим числом погубленных миллионов было уплачено за победу…
Сталин осознал проблему и задумался о путях ее решения, когда только-только стал ясен исход второй мировой.
И уже в конце сорок четвертого года начался поход за увеличение рождаемости: появилось звание «Мать-героиня» и одноименный орден, заработала система льгот и поощрений многодетным семьям.
После войны грянул полный запрет абортов, и крайне суровые наказания для подпольных акушеров. Об полном отсутствии противозачаточных средств и говорить не приходится, – презервативы и те продавались по рецептам. Процедура развода стала чуть ли не сложнее, чем в иных католических странах…
Более того, в традиционно мусульманских регионах СССР началось, с указания столичного начальства, некоторое шевеление в области возрождения национальных традиций. И много лет спустя бывшие ответственные работники, ставшие персональными пенсионерами, на полном серьезе уверяли, что прорабатывался вопрос о возрождении… многоженства.
Все это, конечно, работало на достаточно отдаленную перспективу.
А людей остро не хватало сейчас. И Сталин отменил смертную казнь. Власовцы, бандеровцы, пособники и просто уголовники, валящие лес и добывающие золото, были гораздо полезнее для страны, чем поставленные к стенке. И в мемуарах политических сидельцев тех лет упоминается засилье в лагерях бывших пособников врага, ранее, в годы войны, без особых затей расстреливаемых…
Высшую меру шпион Ваня не получил.
Более того, миновал его даже «тяжеляк» (двадцать пять лет лагерей), заменивший расстрел для особо закоренелых врагов народа, – от части облыжных обвинений удалось отмазаться.
Яван Яфимович на пятнадцать лет поехал валить лес в республику Коми, в Печорлаг…
Одна из хрущевских амнистий – грянувшая к сорокалетнему юбилею революции – заменила ему последние пять лет лагеря на поселение. Изменения, впрочем, оказались минимальными – отвратный климат, тяжелая работа и скудная еда остались теми же.
Хотя многие из поселенцев, попривыкнув, и после окончания своих сроков оставались жить на севере. Но только не Яван Яфимович. Как перелетных птиц неведомый инстинкт ведет за тысячи километров к их гнездовьям, так и его неудержимо тянуло в родные леса и болота.
И он вернулся – одинокий, на исходе пятого десятка мужик, как-то незаметно растративший всю жизнь на шпионские игрища…
От крестьянского труда совсем отвык, работал продавцом и одновременно директором крохотного сельского магазинчика, занимающего половину стоявшей на берегу халупы, – другая половина служила Явану Яфимовичу казенным жильем. Позже, когда построили новую торговую точку, – кирпичную и более просторную, – хибара перешла в полное владение вышедшего на пенсию экс-шпиона…
ebooksa