…Внутри оказалось еще двое. В штатском, но на мирных хуторян никоим образом не походили – молодые, подтянутые, выправка военная. Один дернулся было за оружием – отлетел к стене, получив по скуле ботинком Граева.
Впрочем, спустя очень недолгое время вернулся на стул, надежно спеленатый широким скотчем. Равным образом оказался упакован и его напарник.
Надежда осматривала остальные помещения дома, Макс – надворные постройки. Граев подошел к окну – отлично, тройной стеклопакет. Шум не будет слышен снаружи…
СБ уже доставал шприц-тюбик – наверняка с какой-то «сывороткой правды». Граев сделал в его сторону отрицающий жест – ломать пленных надлежало быстро, не дожидаясь, когда подействует снадобье.
Направил пулемет на одного из связанных. Спросил коротко:
– Где вход?
С этого момента оба стали трупами – хотя моргали, дышали и считали себя живыми. Приказ был однозначен: слышавших русскую речь в живых не оставлять.
Граев не ждал ответа – лишь прикидывал, кто из пленников послабее, кто
Один ответил что-то по-эстонски. Второй промолчал. Придуриваются, наверняка понимают русский.
– Говорит, мол имеем право только имя спрашивать, – перевел Валет. – Да часть, да личный номер. Вот уёбок…
Колоть надо этого, качающего права, понял Граев.
Но Валет опередил:
– Дайте-ка я их разговорю… Они ваши штучки-дрючки небось знают, а я по-простому.
СБ переглянулся с Граевым, кивнул. Ладно, пусть изобразит «злого следователя».
– Только быстро, – сказал Бомбер. – И не перестарайся, халупу разносить по бревнышку некогда.
Валет расплылся в радостной улыбке. Выглядела она жутковато.
В этот момент вернулась Надежда. Покачала головой – в доме чисто.
Тем временем Валет ухватил за волосы пленника – того, что промолчал. Задрал голову и тут же с маху вколотил в рот стволы обреза. Быстро спросил о чем-то второго по-эстонски. Второй не ответил, смотрел, выпучив глаза, на своего товарища. Тот пытался что-то прохрипеть из-под железного кляпа, по подбородку обильно стекала кровь.
С улицы вошел Макс, вместо пулемета в руке автомат – все по плану, поменялся оружием с Крапивиным, тот остался снаружи и держит подходы со стороны крепостицы. А сам Макс не иначе как решил помародерствовать: в руке магнитофон-двухкасеттник. Глаза в прорезях чеченки хитро поблескивали; заявил дурашливо:
– Дывитесь, панове, яка гарна корова!