Крикнула какая-то птица.
Джим подскочил. Джим судорожно вздохнул.
Тени от облаков гнали их через холмы до самой окраины города.
Дальше мальчики бежали одни.
Глава тринадцатая
Через распахнутое окно библиотеки врывался холодный ветер.
Чарлз Хэлоуэй уже давно стоял здесь.
Сейчас он встрепенулся.
Вдоль но улице мчались две тени, и два мальчика над тенями соразмеряли их, мягко чеканя шагами ночной воздух.
— Джим! — крикнул старик. — Вилл!
Крикнул не вслух.
Мальчики удалились в сторону дома.
Чарлз Хэлоуэй устремил взгляд в просторы за городом.
Одиноко бродя по библиотеке, где метла его рассказывала вещи, которые, кроме него, никто не мог слышать, он услышал свистки паровоза и расчлененные мелодии каллиопы.
— Там, — произнес он негромко. — Там завтра утром…
На лугу стояли в ожидании шатры, ждал Луна-Парк. Ждал, когда кто-нибудь, кто угодно, пересечет травяной прибой. Широкие шатры раздувались точно кузнечные мехи. Они мягко выдыхали воздух с запахом древних желтых зверей.
Но сейчас одна только луна заглядывала в темные полости, в глубокие каверны. На карусели рядом с шатрами застыли в галопе ночные твари. Дальше простирался Зеркальный лабиринт, бессчетные волны зеркал, безмолвные, светлые, посеребренные возрастом, побеленные временем. Любая тень на входе возбудит отражения, окрашенные цветом страха, обнажит глубоко затаенные луны.
Если войдет человек — увидит ли он себя развернутым миллиарды раз, теряющимся в бесконечности? Будут ли на него смотреть миллиарды отражений, лицо за лицом, одно старше другого, и еще, и еще старше? Не увязнет ли он в мельчайшей пыли там вдалеке, там в глубине, не пятидесяти-, а шестидесятилетним, не шестидесяти-, а семидесятилетним, не семидесяти-, а девяносто-, девяностодевятилетним?
Лабиринт не задавал вопросов.
Лабиринт не давал ответов.