Он просто стоял и ждал, точно большая полярная льдина.
— Три часа…
Чарлз Хэлоуэй озяб. Его кожа вдруг уподобилась коже ящерицы. Желудок наполнился ржавой кровью. Во рту возник вкус ночных испарений.
И все же он не мог оторваться от распахнутого окна.
Далеко-далеко что-то блестело на лугу.
То лунный свет высекал искры из широкого стекла.
Возможно, свет этот что-то вещал, возможно, он объяснялся кодом.
«Я пойду туда, — подумал Чарлз Хэлоуэй. — Я не пойду туда».
«Мне
Минугой позже дверь библиотеки захлопнулась со стуком.
По пути к дому он миновал пустую витрину.
За стеклом в глубине стояли деревянные козлы.
На полу между ними растеклась лужа воды. В луже плавали мелкие льдинки. К ним тут и там примерзли длинные волосы.
Чарлз Хэлоуэй увидел, но предпочел не видеть. Повернулся и ушел. Вскоре улица была так же пуста, как витрина скобяной лавки.
Далеко на лугу, в Зеркальном лабиринте, мелькали тени, словно там томились в ожидании частицы чьей-то еще не родившейся жизни.
Насторожив холодный взор, лабиринт ждал — ждал, когда хотя бы птица прилетит, чтобы взглянуть, увидит и умчится прочь, крича.
Но птицы не прилетали.
Глава четырнадцатая
— Три, — произнес чей-то голос.
Вилл прислушался, озябший, но уже в тепле, радуясь, что он дома, и есть крыша над ним, и пол под ним, стены и двери отделяют его от стороннего глаза, от чрезмерной свободы, от слишком густого ночного мрака.