Там наверху, на помосте, под рубашкой старика что-то чуть-чуть колыхнулось, словно осенний лист.
Уродцы выдохнули.
Древний старик вздохнул.
«Ну да, — подумал Вилл, — они дышат за него, помогают ему, заставляют жить».
Вдох, выдох, вдох, выдох — точно разыгрывалась какая-то сцена. Что тут скажешь… или сделаешь?
— …легкие — так… так… так… — шептал кто-то.
Ведьма Пылюга в ее стеклянной будке сзади?
Вдох. Уродцы дышали. Выдох. Их плечи опускались.
Губы древнего старика трепетали.
— …сердце — биться… раз… два… так… так…
Снова Ведьма? Вилл не смел оглянуться.
На шее старика слабо затикала вена.
Медленно-медленно правый глаз старика открылся совсем и остановился, таращась, словно линза сломанного фотоаппарата. Точно вы смотрели в дыру в космосе, бездонный провал. Старик оттаивал.
Мальчики внизу похолодели.
А старый, познавший жуткие кошмары глаз в окружении фарфоровых осколков лица был так широк, и так глубок, и настолько жив сам по себе, что откуда-то со дна его выглянул злой племянник и уставился на уродцев, врачей, полицейских и на… Вилла.
Вилл увидел себя, увидел Джима — две крохотных фигурки, отраженные в этом глазу. Моргни сейчас старик, и фигурки будут
Человек с картинками, стоя на коленях, повернулся, успокаивая всех улыбкой.
— Джентльмены, мальчики, перед вами
Второй полицейский рассмеялся так, что его рука соскользнула с кобуры.
Вилл подвинулся вправо.