– Нет, отошли обратно, прямо сейчас. Напиши, что нас не интересует подобная тематика.
– Такие книги хорошо продаются, – заметила Джулия. – Посмотрите на Дорис Стоукс.
– Мне все равно, пусть разойдется хоть миллион экземпляров; я не хочу заниматься этим.
Джулия, взяв рукопись, вышла из комнаты, Алекс снова уставилась на экран. «Помоги мне, мама». Эти слова снова и снова прокручивались у нее в голове. Она опять включила компьютер, и на экран выплыли ровные немигающие слова:
«ПОМОГИ МНЕ, МАМА».
7
– Похоже, ты очень озабочена.
Алекс взмахом руки разогнала клубы дыма.
– Ты куда-то исчез.
Филип Мейн запрятал кончик сигары «Кепстен» под свои моржовые усы, издал длинное ворчанье, напоминающее рокот гоночных машин на дальней дистанции, и выпустил очередной клуб дыма.
– В космическом смысле?
– Нет, – улыбнулась Алекс. – В физическом.
– Мгм… – задумчиво пробурчал он.
Она снова отмахнулась.
– Этот дым… тебя прямо не видно.
– О, – пророкотал он, смущенно пожав плечами, – в жизни осталось так мало удовольствий; а это – лишь временное неудобство: на ближайшую тысячу лет, а может быть, на пять или шесть тысяч, срок несуществен.
– А потом?
– А потом мы эволюционируем настолько, что будем предоставлены лишь самим себе; никаких встреч, все контакты будут осуществляться с помощью телепатии и непроявленных пленок, восторг при их проявлении заменит сегодняшние социальные контакты… все прочие удовольствия и… – он вскинул сигарету, – все прочие мелкие неудобства.
Она, улыбаясь, рассматривала его угловатую сутулую фигуру в поношенном твидовом пиджаке и костистую возбужденную физиономию с обвисшими усами. В свои сорок он все еще больше смахивал на студента, охваченного революционным пылом, чем на ученого, автора трех заметных, хотя и противоречивых книг.
– Как движется книга?