Дверь открылась почти мгновенно, и она отпрянула в сторону.
Почему он всегда обращается к ней так, словно подсмеивается? – подумала она. Она посмотрела на его мрачное настороженное лицо, которому порезы и синяки придавали еще более сатанинский вид; в его странных глазах читалась сдержанная насмешка, словно это была пара заговорщиков. Неужели он в самом деле был лучшим другом ее сына?
– Добрый день, Отто, как поживаете? – вежливо спросила она.
– О, прекрасно, миссис Хайтауэр. Не хотите ли кофе?
Она отметила легкий немецкий акцент, который только подчеркивал его отточенную итонскую интонацию – она не могла понять, принимает ли он ее сторону или борется с ней.
– Спасибо.
Он заправил кофеварку, поставил кофейник, чашку, молочник – неторопливо, словно совершая ритуал.
– Прекрасно, Отто, а то я думала, что большинство студентов умеют готовить только растворимый кофе. – Она оглядела комнату.
– Так оно и есть.
Старая мебель, переходящая от одного курса к другому, голые стены с рядами книг, главным образом научных, – все это мало что говорило о его личности. Стопки бумаг, разбросанная повсюду мятая одежда… В корзинке для бумаг две бутылки из-под шампанского.
– Как вы себя чувствуете, Отто?
– Как себя чувствую?
Она кивнула.
– Эмоционально.
Поведя плечами, он сжал губами сигарету и прикурил ее.
– Хотите? – протянул он ей пачку.
Она покачала головой.
– Надеюсь, вы не испытываете чувство вины?
– Вины?
– Да. Из-за того, что вы… вы понимаете… остались в живых.