– Когда он уезжает в Кембридж?
– В конце недели. – Алекс увидела, что муж огорчился. – В чем дело?
– Я надеялся, уик-энд он пробудет здесь. Мы бы занялись посадками.
Алекс отбросила с лица длинную прядь светлых волос. Дэвид заметил, что в ее жесте промелькнуло раздражение – Фабиан был болезненной темой.
– Знаешь, дорогая, это раздельное существование довольно глупо. Мы в самом деле должны… – Он не договорил, почувствовав, что между ними появилась стена.
Покрутив в пальцах сигарету, Алекс покатала ее по столу, несколько раз ткнула ею в пепельницу.
– Я немало думала обо всем этом, Дэвид. – Сигарета вывалилась из пепельницы на розовую скатерть, и она торопливо подхватила ее, смахнув пальцем горсточку пепла. – Я хочу развестись.
Дэвид продолжал гонять вино по стенкам стакана, на этот раз небрежно – несколько капель выплеснулось ему на пальцы.
– У тебя кто-то есть?
– Нет.
Она убрала с лица еще несколько прядей; слишком торопливо, подумал он, стараясь прочесть истину по ее покрасневшему лицу, в голубизне глаз, которые не отрывались от скатерти. Господи, до чего она хороша. Уверенность в успехе и упрямство, пришедшее с ним, преобразили ее, но лишь в лучшую сторону: она стала почти красавицей.
– Ты не против, если я останусь на вечер?
Она покачала головой:
– Нет, Дэвид, я бы не хотела, чтобы ты тут оставался.
– Это мой дом.
– Наш дом.
Отпив еще вина, он стал старательно вдыхать его аромат, не пытаясь скрыть разочарование.
– Тогда я поеду в Суссекс.
Дэвид высадил ее на Кингс-роуд, в начале тупика.
– Я позвоню тебе, – сказал он.