Есть личности, которые поварами становятся в силу сложных жизненных обстоятельств. Еще вчера он был в строю, а сегодня посмотри-ка – повар. Нужно же кому-то варить. Тем более если склонность к тому есть.
Мысль эта пронеслась в голове Гоши сразу, едва он ворвался в кухню. Перехватив нож, вернее, не нож даже, а плоский тесак, повар быстро принял стойку, рассеивающую все сомнения, что шинкует лук он для пассировки вынужденно. Для второго появление двоих странных типов тоже не оказалось неожиданностью. Вот только что он строгал морковь, и вдруг мгновенно переключился на резку другого плана. Отшагнув от повара-напарника на два шага в сторону, он перекрыл таким образом все пространство кухни. Теперь, чтобы пройти мимо плит и войти в болтающиеся, как в таверне, двери, Гоша с Гудзоном должны были либо вежливо убедить поваров подвинуться, либо уложить их на пол.
Невозможность первого была очевидна. Убеждению эти двое поддавались. Но, видимо, Гоша и Гудзон были не из числа тех, кому они доверяли. А второе… А оставалось ли что-то другое?
Повар напротив Гоши решил не затягивать дело. Шагнув в сторону, он сделал ложный выпад и, еще мгновение назад успокоенный тем, что перед ним безоружный, махнул наискось тесаком. Гоша сделал шаг назад. Повар сделал еще один выпад и снова – взмах. Было понятно, что если бы он собирался использовать тесак как топор, движения его были бы быстрее и удары сильнее. Повар прощупывал Гошу на умение владеть собой и защищаться. Любой рукопашник знает, как плохо переть на противника, хотя бы и безоружного, с открытым забралом. Часто это становится причиной прощания с рукой или позвонками шеи. А потому он оттеснял Гошу в угол, лишая пространства для маневра.
Повар Гудзона выглядел менее рассудительным, но зато более агрессивным. Он крутил нож в руке, прыгал из стороны в сторону, в общем, вел себя так, как вести себя перед раздетым донага человеком глупо.
Мысли Гоши расслоились и стали работать в двух направлениях. Как справиться со своим врагом и как помочь Гудзону.
Между тем время шло, а ничего не менялось. Фактор неожиданности был утрачен, да и что мог сделать он, Гоша, вбегая на кухню без оружия, когда до поваров было не меньше десятка метров, а разделяли их раскаленные плиты?
Уловив направленный в сторону взгляд Гоши, повар пошел в атаку. Никаких больше пассов и проверок.
Надоело терять время и Гоше…
Грохот в углу и последовавший за этим истеричный крик остановили повара напротив Гоши от финального движения. Он отскочил назад, чтобы понять, что явилось причиной этого заставляющего дрожать барабанные перепонки крика.
Его напарник по кухне, повар-танцор, метался из угла в угол, сбивал с подставок посуду, а с подвешенных крючков – утварь. На плечах его сидела кастрюля с дымящимся супом. Кипящий бульон хлынул ему сначала на голову, а потом на плечи, овощи валились с него, и повар, в насквозь пропитанной, уже далеко не белоснежной робе, бился в истерике.
В двух метрах от него прыгал Гудзон, посылал в небеса проклятья и тряс обожженными руками…
Повару удалось наконец сбить с себя кастрюлю. Его напарник, шагнув назад, ударился спиной о стену и остался стоять так, держа тесак в дрожащей руке…
Волосы клочьями сползали с головы несчастного. Лопнувшая кожа сворачивалась, как стружка под рубанком, и из образовавшихся ран сочилась кровь. Распухшее лицо лоснилось от ожога, а из груди повара рвался уже не крик, а рвущий душу стон…
Выигрывая время, Гоша схватил за длинную ручку тяжелую сковороду и, развернув вогнутой стороной, изо всех сил ударил по лицу второго повара. Шипящий лук разлетелся по всей кухне, масло ослепило повара, он выронил нож, поднес руки к лицу, но, погруженный в нокаут, сполз по стене и завалился на бок. Боль к нему придет потом, когда он очнется. Боль страшная, невыносимая. А сейчас – короткая перед ее наступлением передышка…
– Наденьте что-нибудь, сэр Генри, я уже не могу на вас смотреть! – прохрипел Гоша, опираясь рукой о стену и двигаясь к выходу.
– Что же, по-вашему, я должен был надеть? Забрать костюм у Арчи или разыскать морскую робу в трюмах тех кораблей?
– Сейчас у вас есть выбор…
И Гоша, ухватив рукой вешалку, повалил ее на пол. Она со звоном рухнула на кафель пола, и с нее посыпались отутюженные, приготовленные для смены белоснежные брюки и курточки.
Гоша прихватил и для себя одну. Пусть рукава коротки, как у кимоно, зато – одежда.
ebooksa