Сломанное время

22
18
20
22
24
26
28
30

– Вот оно что.

– Да, – ошеломленно пробормотал Гудзон. – Это каракка. С прямым парусным снаряжением. А каравеллы несли косые паруса… Поэтому не обзывайте «Санта-Марию» каравеллой, она – корабль.

Гоша расхохотался:

– Какой вы изворотливый тип, Гудзон! Теперь я понимаю, за счет чего вам удавалось подавить два бунта на корабле!

Но Гудзон его уже не слушал. В пахнущем ссохшимся деревом и ржавым железом зале он, согнувшись, уже семенил к другому судну.

– «Консепсьон»… Гоша, идите скорее сюда! Это «Консепсьон»! Не верю глазам своим! Ты же сожжен!

Гоша тащил его за руку дальше.

– Мы не в музее, Генри! Вы что, ополоумели? Убираемся отсюда!..

– Но это же «Консепсьон»!

– И что с того?!

– Это судно из экспедиции Магеллана! Оно было сожжено в одна тысяча пятьсот двадцать первом году командой!

Гоша, стиснув зубы, вел Гудзона по огромному залу, в проходе среди возвышающихся над ними справа и слева кораблей.

– Сожжен – значит, и смотреть не на что! Я же не волоку вас к «Аните»!

– Из чьей экспедиции это судно? – вопрос был задан деловито, с видом знатока, но стоило Гоше вспомнить, что Гудзон голый, как труп на столе патологоанатома, как его тут же разбирал смех сквозь боль.

– Ни из чьей она экспедиции. Это судно погибло в марте одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года у Бермудских островов, когда везло уголь из Норфолка в Гамбург. Через несколько дней нашли только спасательный круг с названием корабля. Больше ни об «Аните», ни о ее команде никто ничего не слышал. А она, оказывается… Здесь стоит…

– Но это же все… – Гудзон вырвал локоть и беспомощно обвел зал руками. – Это невозможно…

– Конечно. Это невозможно. И превращающийся в монстра Арчи – тоже из области сомнительных видений. И вы, признаться, в костюме младенца тоже доверия не вызываете.

– Смотрите – чтоб меня в клочья разнесло!.. Что это?! Эти буквы больше меня! «Титаник»! Неужели это могло ходить по воде?!

– Да, могло. Но недолго.

– И это легко объяснить! Он же из металла!