Клуб-хауз был пуст. Лист бумаги, прикрепленный к дверям извещал, что доступ на поле закрыт на целый день, поскольку нужно было рассыпать чернозем и обильно полить траву. Старейший член клуба[5] в одиночестве сидел в баре с самого Утра и, поскольку бармен Джим отсутствовал, сам себе наливал безобидный для здоровья напиток. Такое одиночество не раз-Дражало старого игрока, ибо он мог немного помечтать.
Погода стояла чудесная, бриз, легкий словно нежное дыхание, колыхал траву; лежащий рядом с клуб-хаузом пруд блестел в Утреннем солнце, как зеркало; ласточки выделывали в воздухе тысячи акробатических кульбитов.
«Как жаль, — вслух подумал старейший член, — что сегодняшние работы отняли у гольфистов такой славный день». Он видел, как уехал тренер, с какой радостью разошлись кэдди[6] — все они были в воскресных одеждах и направлялись на праздник в соседнюю деревню.
Сегодня не с кем поговорить, даже не будет дебютантов, чтобы попросить у него совета.
Ба!.. Старейшему члену было уже за восемьдесят, он перестал орудовать драйверами[7] и паттерами[8] в семьдесят пять, но у него осталось множество воспоминаний о гольфе, чтобы день не прошел впустую.
Он снова налил себе, но добавил побольше крепкого спиртного, благо доктор Глуми, отличный врач, но посредственный игрок, верный клубу, отсутствовал и не мог наложить запрет.
Он отпил глоток, нахмурил брови, сделал еще один…
Напиток был приятным, но вкус у него был иной, чем он ожидал.
Он посмотрел на напитки, которые использовал для коктейля — джин, вермут, персиковое бренди, лимонный сок. Он не ошибся.
— Будь здесь Глуми, — пробормотал он, — он сказал бы, что в моем возрасте вкусовая ошибка извещает о появлении кучи смертельных недугов. К счастью, его нет, но мне все же не по себе…
И вдруг его лицо прояснилось; зря он обвинял утренний коктейль, просто в воздухе носился какой-то непривычный запах.
— Явный признак, что я остался гольфистом, — усмехнулся он.
Когда-то он прочел в одной весьма ученой статье, что у тех, кто играет на открытом воздухе, особенно в гольф, развиваются вкус и обоняние и частенько странно дополняют друг друга.
Он вспомнил, что Хольшэм (за три года шесть побед, в том числе Кубок Девона и Чемпионат Шропа) утверждал, что у шампанского вкус никотина, если кто-то за его столиком курил трубку.
Запах плавал в воздухе. Это не был аромат и не вонь; это была смесь того и другого.
И тут старый игрок заметил, что обычно закрытая дверь в коридор, ведущий к раздевалкам, была приоткрыта. Он тут же отклонил предположение, что запах доносился из мужской раздевалки, где всегда стоял тяжелый запах табака, резины и кожи — он буквально скапливался у пола, как углекислый газ в гротах Капри.
ebooksa