— Что там стряслось? — спросила мама.
Она старалась ехать как можно быстрее, но не нарушая правил, и не могла повернуться и посмотреть на меня. Это было хорошо: я не смог бы врать ей в глаза.
— Не знаю, — сказал я. — Мы болтали, потом я захотел в туалет и вышел. А когда вернулся…
— Значит, ты ничего не видел?
— Нет, — соврал я, чувствуя, как у меня горят уши.
— Не понимаю; — пробормотала мама. — Он был такой неподвижный и кожа синяя. Я сначала подумала: он умер.
— Его, наверное, кто-то укусил, — встряла Энни.
Я чуть не толкнул ее локтем в бок, но в последнюю секунду решил, что она, наверное, помнит про обещание.
— Укусил? — удивилась мама.
— У него на шее были следы, — сказала Энни.
— Да, я их тоже заметила. Но, думаю, они тут ни при чем, крошка.
— Почему? Что, если змея или… паук пробрался и укусил его… — Она поглядела на меня и слегка покраснела: вспомнила, что обещала не говорить.
— Паук? — Мама покачала головой. — Что ты, детка, люди не впадают в кому от укуса паука, по крайней мере, в нашем климате.
— Тогда что же с ним случилось? — не унималась Энни.
— Не знаю. Может, он съел что-нибудь не то. А может, это сердечный приступ.
— У детей не бывает сердечных приступов.
— Бывает. Очень редко, но бывает. Ладно, врачи разберутся, что с ним стряслось. Они в этом больше понимают, чем мы с вами.
Я первый раз оказался в больнице, поэтому, пока мама заполняла документы, решил осмотреться. Тут все было белое: белые стены, белый пол, белые халаты у врачей. Нельзя сказать, чтоб тут было шумно, и в то же время отовсюду доносились какие-то звуки: скрип кроватей, кашель, гул каких-то аппаратов, стук ножей, тихие голоса докторов.
Мы почти не разговаривали. Мама сказала, что Стива уже осмотрели, но так сразу поставить диагноз врачи не могут. Им нужно время подумать.
— Кажется, они уверены, что все обойдется, — закончила мама.