Кабинет диковин,

– Я не употребляю в пищу сырые «рыбьи яйца», – содрогнувшись всем телом, сказал О"Шонесси.

– Боюсь, сержант, что вам никогда не доводилось пробовать настоящий продукт. Уверяю, что икра вам понравится даже больше, чем «Полет Валькирий». Тем не менее здесь имеется копченая осетрина, паштет из гусиной печенки, ветчина по-пармски и речные устрицы из Дамарискотта. Стол в музее всегда отменный.

– А сандвич с обычной ветчиной здесь можно получить?

– Это яство вы без труда найдете у парня с тележкой на углу Семьдесят седьмой улицы и Сентрал-Парк-Вест.

В зал ручейком текли новые люди, но свободного места было пока предостаточно. О"Шонесси прошел вслед за Пендергастом к столам с закусками. Обойдя стороной темную горку «рыбьих яиц», он взял себе несколько ломтиков ветчины, отхватил приличный кусок от головки сыра бри и, использовав французскую булку, соорудил себе чизбургер. Ветчина оказалась несколько суховатой, а сыр слегка отдавал аммиаком, но в целом сандвич оказался вполне съедобным.

– У вас, как мне кажется, состоялась встреча с капитаном Кастером, – сказал Пендергаст. – Если это так, то как она прошла?

– Нельзя сказать, что объятия были дружескими, – буркнул О"Шонесси.

– При встрече, как я предполагаю, должен был присутствовать представитель мэра.

– Мэри Хилл.

– О, мисс Хилл! Впрочем, как я сам не догадался?

– Капитан Кастер хотел знать, почему я не сообщил ему о лабораторном журнале, о платье и записке. Поскольку все эти сведения содержались в письменном докладе, который Кастер не удосужился прочитать, я ушел с этой встречи живым.

Пендергаст молча кивнул.

– Спасибо, что помогли мне закончить этот доклад. Если бы его не оказалось, они бы из меня кишки выпустили, но заставили бы написать то, что им надо.

– Весьма изящно сказано, – сказал Пендергаст, глядя через плечо О"Шонесси. – Сержант, позвольте мне представить вам моего старинного знакомого Уильяма Смитбека.

О"Шонесси обернулся и увидел у стойки буфета долговязого и неуклюжего молодого мужчину, на макушке которого, бросая вызов закону всемирного тяготения, торчал непокорный вихор. Смокинг на мужчине сидел на удивление скверно, что, впрочем, не мешало парню лихорадочно загружать разнообразной снедью свою тарелку. Мужчина поднял глаза, заметил Пендергаста и замер, но тут же принялся вертеть головой, словно пытался найти место, где можно скрыться. Однако агент ФБР послал ему ободряющую улыбку, и Уильям Смитбек без всякого энтузиазма направился к месту, где стояли Пендергаст и О"Шонесси.

– Агент Пендергаст, – произнес Смитбек несколько гнусавым баритоном, – какой приятный сюрприз.

– Вы прекрасно выглядите, мистер Смитбек, и это меня радует. – Пендергаст потряс руку журналиста. – Сколько лет, сколько зим!

– Да, много лет прошло, – ответил Смитбек с таким видом, словно лет прошло все же недостаточно. – Чем занимаетесь в Нью-Йорке?

– Я содержу здесь квартиру, – сказал Пендергаст и, отпустив руку журналиста, осмотрел последнего с ног до головы. – Как вижу, вы уже достигли уровня Армани, мистер Смитбек, – сказал агент ФБР. – Покрой вашего смокинга значительно превосходит покрой тех, с позволения сказать, костюмов с Четырнадцатой улицы, которые вы носили прежде. Однако для того, чтобы вы сделали по-настоящему решительный шаг в знакомстве с портняжным искусством, я возьму на себя смелость рекомендовать вам обратить свой взор на творчество Бриони или Эремениджильдо Зенья.

Смитбек открыл рот, чтобы ответить, но Пендергаст без всякой паузы продолжил: