Кровавый шабаш

– Сегодня утром стряпала, – сообщила она, – с рыбой пирожок-то. Угощайтесь.

– А скажи, дед, Богачевское кладбище действительно такое старое, как говорят? – поинтересовался Пашка, доедая картошку.

– Да уж старее его в Тихореченске и нет. Я думаю, при основании города заложено, правда, документальных подтверждений не имеется. Первые записи о захоронениях датируются концом восемнадцатого века – где-то последним десятилетием правления Екатерины. Более ранние документы, видимо, сгорели при пожаре.

– При пожаре чего? – спросил Пашка.

– При кладбище существовала церковь Спаса на крови, вот она и сгорела. Потом ее вновь отстроили, а уже в наше время разрушили, можно сказать, до основания.

– А почему оно Богачевским называется?

– Существуют две версии происхождения названия. По одной – якобы там хоронили только богатых людей. Это, конечно, ерунда. По другой – церковь Спаса на крови построил купец Богачев в память об избавлении от напасти. Как будто он со своим компаньоном возвращался с обозом из Москвы и недалеко от Тихореченска на него напали разбойники. Товарища убили, а он сам, хоть и раненый, спасся. Тройка у него больно добрая была. Вот он на санях и унесся. Приехал прямо к городничему, доложил ему: так, мол, и сяк. Тот быстренько драгун послал, и все добро купца у разбойников отбили. Богачев на радостях церковь и заложил, а также в память об убиенном товарище. Потому и Спас на крови. Впрочем, это, похоже, легенда.

– А что еще известно об этом кладбище?

– Да зачем вам?

Паша и Женя рассказали о том, что творится на кладбище.

– Н-да, дела, – произнес Пашкин дед, снял очки и стал протирать толстенные линзы. – Про Богачевское много чего рассказывали, но только всему верить нельзя. Слухи, сплетни… Существует такое предание, будто в эпоху императора Павла в Тихореченск был сослан какой-то иностранец – не то итальянец, не то француз. Он имел отношение к Мальтийскому ордену, который в ту пору пустил корни в России. Этот иностранец выстроил возле кладбища дом – уж для какой цели, не знаю. И будто бы в том доме занимался магией и волшебством. После кончины Павла иностранец уехал скорее всего к себе на родину. Дом некоторое время оставался без хозяина. И стали поговаривать, как будто ночами видели в его окнах разноцветные блуждающие огоньки, какие-то тени… Одним словом, бабьи домыслы.

– А разве можно было строить жилье на кладбище? – спросила Женя.

– Дело в том, – пояснил старик, – что в ту пору кладбище находилось значительно дальше, чем сейчас, и церковь стояла дальше. Это уже лет через семьдесят оно продвинулось и разрослось вширь. Потом этот дом вновь стал обитаем. Но, кто бы в нем ни жил, с ним всегда случались разные странные вещи. С ума люди сходили, вешались, тяжело заболевали. Словом, прослыл дом проклятым. Перед самой революцией он сгорел. А перед тем в нем застрелился некий француз. Факт совершенно точный, поскольку я сам читал об этом происшествии заметку в газете тех времен.

– А как фамилия француза? – спросила Женя.

– Фамилия его Фурнье.

– Фурнье?!

– Именно. Он владел местной кондитерской фабрикой. Причина самоубийства – как будто финансовые затруднения. Времена тогда были непростые, в стране свирепствовал кризис. Короче говоря, обанкротился французик, вот нервы и не выдержали. Слышал я, правда, и другие версии, как у вас в милиции говорят.

– Где стоял сгоревший дом? – спросил Пашка.

– Там, где теперь находится сторожка смотрителя. От дома остался только камин с трубой, потом к нему пристроили домик кладбищенского сторожа. Под домом имелись большие подвалы. Наверное, они до сих пор существуют.

– А вот вы упоминали о других версиях? – не отставала Женя.