Карл перестал плакать как раз тогда, когда Тони открыл дверь, защищенную барьером.
Он, конечно, не очень в этом разбирался, но вроде маленькое оранжевое пятнышко света около эстрады означало, что в лампе почти закончился керосин.
— Тони…
Наверно, ему полагалось сильнее отвлекаться на призраков коллег, зовущих его, на фоне играющей «Ночи и дня». Вытянуть руку. Первые три слова заклинания…
— Тони!
Голос Ли. Отдаленный. Отчаянный. Испуганный. У Тони екнуло сердце.
А вот это определенно отвлекало.
Выкрикивающая ругательства Бренда врезалась в невидимый барьер всего в десяти сантиметрах от его лица. Он почти был к этому готов.
— Он был моим! — взвизгнула она. На горле зияла прозрачная рана.
— Я знаю.
— Ему нравятся женщины.
— Да, живые женщины.
— Тони!
«Спаси меня».
«Благо многих», — напомнил он себе и сосредоточился. Лампа шлепнулась в его ладонь, и Тони почти уронил его.
— Чтоб тебя…
— Горячо? — Слишком много сарказма для мертвой помощницы костюмерши. — Обжегся?
Странно. Керосина еще на треть.
— Почти. Спасибо, что побеспокоилась.
Учитывая, что Бренда казалась серой тенью на черном фоне, он мог ошибиться, но она казалась растерянной.