Оборотень

Глава 25

Двери постоялого двора были распахнуты настежь. Четыре экипажа готовы были тронуться в путь. Кони нетерпеливо выбивали дробь. Люди спросонок ползали, как тени, цепляя носками землю. Сновали позёвывая слуги, укладывая и крепя баулы и сундуки в кареты. Освещённый ещё фонарями двор уже вкусил первые лучи заглянувшего в него рассвета. Николай Антонович подтолкнул Таню к карете, и сам, зевнув и перекрестившись, направился под руку с определённым им зятем туда же. Стоявшая рядом карета сорвалась с места и помчалась за ворота, князь заглянул во внутрь своей, чтоб уж сесть и, наконец, отправится тоже, но тут же, словно натолкнувшись на препятствие, попятился обратно. Карета пуста, Таня исчезла. Минута замешательства кончилась. Они огляделись. Девушки нигде не было. Со двора со свистом умчала и вторая карета. Князь кинулся выяснять свой вопрос у снующих мимо слуг, а его напарник к четвёртой карете с тремя офицерами, которые так не однозначно поглядывали вчера весь вечер на княжну. Но в их карете Тани он не нашёл, а прибежавший запыхавшимся князь, сообщил неприятную для обоих новость. Существо с тихой поступью и хитрой физиономией видело, как Таня пересела в рядом стоящую карету и первой укатила со двора. Заметив их такое растерянное состояние, скучающие офицеры с радостью вызвались помочь и организовали немедленно погоню. Какого же было их изумление, когда дорогу им перегородила карета и два джентльмена в перевязанных лицо платках, выпрыгнув из неё им наперерез, обнажили шпаги. Наконец-то, попав в свою стихию, офицеры, галдя, кинулись в бой. Неодобрительно покашливающий Митрич, сосчитав количество бойцов не в пользу барона, вывернув в лесу дубину немедленно кинулся на помощь, огрев сзади того что по — кряжистее. Тот не понравился ему тем, что постоянно дёргал, то одного, то другого отвлекая от боя. Вот он и восстановил справедливость, чтоб потешались мальцы причудой этой барской один на один. Митрич и лупанул приговаривая: «Не обессудьте, господа хорошие, если что не так». Барон не оценил его услугу, показав кулак. Но Митричу было всё равно. Он не барских кровей и ему та джентльменская мораль решительно ни к чему. Он и опять в готовности спрятался за карету, на случай чего. Ему дворянские манеры лишняя роскошь, держаться которой совсем уж смешное дело. Да и какой это джентльменский бой, если трое на двух. Он и ещё тот закон нарушит, наплевать, лишь бы барону вреда какого не причинили. Из подкатившей к месту поединка кареты, выскочил золотопромышленник, и прямиком пугая пистолетом, тоже припустил на барона. Митрич из своего укрытия дубиной вполне достал. И причём у него, конечно же, был выбор по чему хлопнуть: по руке с оружием или по голове, но он приласкал голову, чтоб тому не повадно было чужих невест увозить. Завидев такое, но, не рассмотрев по какой такой причине, грохнулся мешком не состоявшийся зятёк, князь выполз сам и тоже с пистолетом. Тут уж у Митрича выбора не было пришлось хлопнуть по руке. Как ни как барин добр к нему был, за морями возил и к тому же он лапушке княжне родитель. Князь, ругаясь, заохал и выронил оружие, схватясь за руку, полез вновь в карету. «Вот теперь у каждого по важной причине отдыхать. У кого спина, у кого голова, а у князюшки рука», — удовлетворённо хмыкнул Митрич, осмотрев свою работу и присев на ступеньку кареты, где удобнее наблюдать за поединком. «Не столь страшен чёрт, как его малюют, как говорится, — плюнул он. — Эти барские спицы против дубины ерунда». Но вскоре ему это надоело и он, взявшись опять за жердь, огрел одного, за другим по спине. Офицеры, охнув, рухнули на землю. «Точно мешки с мукой», — улыбнулся Митрич, отбрасывая жердь.

— Господа, что за чертовщина, это не по правилам! Это по-мужицки! — раскричался один, которому, видно, меньше других досталось.

— Я и есть мужик, мне некогда с тобой тем ножом тыкаться, если мало я могу ещё и кулаком в зубы. — Проворчал Митрич на укоризненно поглядывающего из кареты на его лицо изумлённого Николая Антоновича. — Прошу вас прощения за откровенность, но… уму непостижимо. А вы батюшка светлый князь, на что в то дерьмо ввязались. Не двинься вы так поспешно в путь, то и не было бы у вас ни малейшей причины для теперешних бедствий. Пир бы гудел и поп кадилом махал. Вам не пришлось бы доводить себя и ребёнка собственного до безумия, а нам заниматься уводом. Согласитесь, что ситуация сложилась несколько неудобная. — Он развёл руками. — Не гневайтесь, пришлось поусердствовать. Впредь вам наука. Вишь что удумал подлец. Как вы дочь продать решились? Ай, я, яй!

Владимир хохоча, еле усадил разговорившегося Митрича на дрожки и они поехали. Карета неслась к усадьбе Софьи. Но девушек они застали, не доезжая до неё, те с беспокойством всматриваясь в дорогу, ожидали их около старой белой церкви с колокольнями, увенчанными синими луковками.

— В чём дело, — подлетел к карете Серж, бросая на Софи недоумённые взгляды.

— Барон, священник там внутри, — вышла к нему Софья, указывая на раскрытые массивные, обитые железными полосками двери, — не тяните время. У вас есть довести до алтаря ваше любезное предложение. Я считаю это правильным.

Серж не был против. Но он желал убедиться: действительно ли маленькая княжна хочет довести до конца его предложение или в ней произошли колебания?

Ооо! Его губы дёрнулись в улыбке, но он со всей серьёзностью спросил:

— А княжна согласна?

— Серж, Серж, — упала та ему на руки, прильнув к груди. Она была немного бледнее обычного, но бледность шла ей. — Да! Да! Мне всегда хотелось обвенчаться тихо. Всегда питала величайшую неприязнь к формальностям и сопровождающей её чепухе. — Всё это она, конечно же, говорила для спокойствия барона.

Сознание сделанного шага заставило её улыбнуться, но через мгновение она стала серьёзной и с усердием пыталась подобрать не только слова, чтобы выразить свои мысли, но понять то, что говорил он. Ведь он непременно сейчас говорил очень важное для неё.

Он стянул перчатки, кинул их на снег и, взяв девушку за пальчики, встал на колено и немного покраснев сказал сдавленным голосом:

— Видит Бог, княжна, я ценю вашу дружбу, доверие и любовь. И не будет в моей жизни иной заботы, как только радость вам доставлять. Я заверяю вас, что вы сделали меня счастливейшим человеком на земле.

Он взял её обе руки по очереди приложил к губам.

— Я постараюсь стать послушной женой, Серж! — таков был её ответ.

Вчетвером вошли они в церковь, заперев за собой дверь.

Пахло воском, ладаном, какими-то травами и огнём. Голос священника звучал где-то под куполом, а Таня видела только весело потрескивающий огонь свеч в руках и то счастливые, то насторожённые глаза избранника. Её собственный страх перед папенькой и маменькой превратился в розовый туман и исчез. Теперь у неё свой хозяин и это Серж. Правда она совсем иначе представляла себе собственную свадьбу. Думала этот день будет самым важным в её жизни. Много народа, звон колоколов, красивое платье, убранная цветами карета и красивые лошади. Наряженные гости, длинные заставленные вкусной едой столы, все смеются и танцуют. Всё это она видела у Натали. Но она ни о чём не жалеет, хотя на глаза и навернулись слёзы. Церемония закончилась, поставлены к иконам догорать свечи. Поцелуй пропитанный не только сладким ароматом любви, но уважением и объединением в единое целое, скрепил их уста. Подхватив жену на руки Серж, под поздравления присутствующих, направился к карете. Софья пригласила отпраздновать венчание у неё и если есть желание, то и пожить в её поместье пока весь шум о похищении не уляжется, горячие головы не остынут, родные не смиряться, а сами они не отдохнут и не привыкнут к тому, что они теперь семья. Предложение было принято. Серж, обменявшись с Таней красноречивыми взглядами, отправились вслед за каретой Владимира и Софьи.

Хозяйку ждали и встречали. Тут же подлетел проворный лакей, и набежала свободная от работы дворня. Вся эта куча народа принялась отвешивать поклоны. Получив приказы, они быстро разошлись кто, чтобы сервировать стол в столовой; кто, чтобы жарить, парить; кто-то- приготовить неожиданным гостям комнату и постель, а мелкие слуги отправились по своим мелким делам, то есть помогать. Дом был по Московским меркам не большой каменный заманчивой наружности с узорчатой кровлей, но вполне уютный. Разобравшись с расположением и наличием комнат, разошлись осваивать каждый свои апартаменты. Граф немедленно заглянул в библиотеку, служившую и кабинетом. Стеллажи старых книг заинтересовали его. Но он решил пока не спешить с осмотром их и отправился к жене. Собрались вновь за приготовленным по случаю приезда хозяйки обедом. Софья, понимая, что барону и княгини надо привыкнуть к её виду, держала лицо полузакрытым шарфом, повязанным на шляпку, и старалась мало есть. Но гости всё равно себя чувствовали не ловко. «Неужели Владимир так изменился, что пошёл на такое или деньги взяли верх над разумом? — думала Татьяна. — Но по его лицу не похоже на то. Он нежен и заботлив. К тому же понимают они друг друга с полуслова. Хотя, что копаться в других, когда я сама люблю, и стала женой оборотня. Кто знает, возможно, сильные чувства изменяют сущность людей».

— Софья, не волнуйтесь вы так. А то мы чувствуем себя с Сержем не ловко. Приняв ваше любезное предложение, мы нарушили ваш покой и уединение. Мы привыкнем, главное не обращайте на нас внимания, живите, как вам подходит. — Наклонясь прошептала ей Таня.