Ваал

— Что ж, — проговорил Лар после недолгого молчания, — древние суеверия живучи, и здесь я бессилен что-либо изменить. Я могу рассказывать этим людям о всепрощающем и всемогущем Господе и славе Христа, но не могу заставить их забыть древнюю веру. И не знаю, стоит ли.

Лар посмотрел в огонь, словно пытался прочесть там ответ на вопрос, который он задавал себе. Потом снова повернулся к Вирге.

— Я попросил Чиноганука прислать сюда отца, Мигатука. Он — один из здешних старейшин и может найти вам проводника, хотя вряд ли увидит в вашей затее что-нибудь помимо пустого риска. Извините за прямоту, но так обстоят дела.

— Мы понимаем, — отозвался Майкл.

— Полагаю, мой друг Мигатук не сразу нанесет нам визит, — продолжал пастор. Он собрал пустые чашки и направился на кухню. — Я принесу еще чаю, а потом вы, ребята, расскажете мне, что происходит на более низких широтах. Боюсь, что большинство тех новостей, которые доходят сюда ко мне, уже давно устарели.

Когда Лар вышел из комнаты, Вирга сказал Майклу:

— Я не понимаю, как вам удалось добраться сюда раньше меня.

Майкл посмотрел на него и ничего не сказал.

— Спасибо, что подождали, — сказал Вирга. Майкл кивнул.

Они выпили еще чаю, поговорили — Лар внимательно слушал, негодуя по поводу убийств и бомбежек, — и дверь вновь отворилась.

С порывом ледяного ветра, засыпавшего пол снегом, вошел коренастый эскимос с непокрытой головой. Узкие глаза смотрели испытующе, губы из осторожности были крепко сжаты. Во рту у эскимоса дымился окурок сигареты, и Вирга почувствовал острый запах пота и дешевого табака. Эскимос прикрыл дверь и почтительным кивком поздоровался с Ларом.

— Сын сказал, вы меня звали, — проговорил мужчина по-английски с заметным датским акцентом.

— Садись, Мигатук. Сюда, к огню. Вот так. Выпьешь?

— Нет. — Эскимос оглядывал чужаков.

— Дома все здоровы?

— Да.

— Жена теперь спит хорошо?

— Да.

Лар объяснил Вирге:

— Жене Мигатука вдруг начали сниться очень неприятные сны. Кошмары. — Он снова повернулся к коренастому эскимосу. — Ты мой друг, Мигатук. Я очень высоко ценю твою дружбу. И, поскольку ты мой друг, я знаю, что могу попросить тебя об одном одолжении, а ты, прежде чем ответить, все тщательно взвесь.