Последние двадцать минут перед их уходом Ундина провалялась в кровати. Внизу еще царило оживление — голоса, шаги, хлопанье открывающихся и закрывающихся дверей, — но ее прощание уже закончилось. Это было очень похоже на Ундину. Единожды приняв решение, она была не склонна оглядываться назад, и домашние знали ее достаточно хорошо, чтобы уважать ее выбор. До сих пор ей нравилось оставаться наедине со своими мыслями — они казались пробуждением ото сна. Образы возникали, словно картинки, выполненные по цифрам в книжке-раскраске. Кусочек здесь, кусочек там. Потом складывалось целое изображение, и Ундина принимала решение. Но пока этот миг не наступал, все было лишь игрой формы и цвета.
Ральф и Триш больше не поднимутся наверх. Когда Ундина услышала скрежет гаражной двери и взятый напрокат грузовик задом выполз на тихую утреннюю Северо-Восточную Скайлер-стрит, она приподнялась и выглянула в окно, чтобы поглядеть, как уезжают родители. Прочирикала какая-то птичка. Накрапывал дождь. Ундина снова легла, чувствуя странное спокойствие. Была суббота, начало июня. Занятия в школе закончились на прошлой неделе, и Ундина еще не знала, чем бы ей заняться.
Она достала сотовый и по памяти набрала номер.
— Привет, — сказала она через несколько секунд. — Да, они только что уехали.
Человек на том конце телефона что-то сказал, и Ундина вздохнула.
— Не знаю, грустно.
Она перенесла телефон к другому уху и облокотилась на подоконник.
— Да, наверное, это именно то, что нужно. Хотя сегодня? Так сразу?
Она кивнула.
— Хорошо. Позвони мне в пять. Решим, что делать дальше.
Она устремила взгляд к потолку с бабочками и стала наблюдать за тем, как складываются фрагменты картинки.
ГЛАВА2
Джейкоб Клоуз не был жестоким человеком, но вид восемнадцатилетнего панка со шлангом для мытья посуды в руках выводил его из себя. Работал он слишком медленно — поливал тарелку, еле шевелясь и, вероятно, ничего не видя из-под густых черных волос, падавших на глаза. Если Джейкоба не было на кухне, парень курил, и после этого в помещении пахло табаком. Когда-то Джейкоб и сам так делал и теперь не наказывал работников за подобные мелочи, но этот парень бесил его до дрожи в коленях.
А имя у него просто зашибись — Никс.[4] Кого, черт подери, могли так назвать?
— Никс! — завопил Джейкоб, перекрывая гул посудомоечного агрегата.
Мальчишка притворился, что не слышит.
— Никс Сент-Мишель!
Никс поднял глаза, потом снова опустил. Панк, что с него взять? Полуприкрыв глаза, будто засыпая на ходу, в одной руке он держал шланг, едва не роняя, а в другой керамическую тарелку — можно подумать, она такая тяжелая, словно сделана из плутония. Джейкобу не нравилось, как работал этот парень.
— Она чистая, Никс. Тарелка уже чистая.
Никакой реакции.