Воскресший, или Полтора года в аду

22
18
20
22
24
26
28
30

— Мне не надо ничего читать, ублюдок. Все знания нисходят на меня сами собой, понял? — Он уставился на меня и оскалил огромные кривые клыки. — Сатана — сам вершитель зла! Он сеет зло и порок! И он не занимается благотворительностью, он не воспитатель и наставник. А преисподняя, как вы ее называете, не детский сад! Здесь никто никого не перевоспитывает, никто никого ни за что не наказывает. Здесь все просто — зло сталкивается с еще большим злом. И порождает зло огромное, непомерное, исполинское. Вот и все! И брось эти выдумки о воздаянии грешникам и вершении справедливости. Преисподняя — это гигантское внепространственное поле, улавливающее любое зло, пребывающее вне ее самой и засасывающее зло в себя. Ибо зло — это не просто наш способ существования. Это наш воздух, наша вода, наша среда, в которой мы только и можем существовать. Понял, ублюдок?!

— Значит, нет никакого Высшего Суда? — спросил я. — Значит, все происходит само по себе? Не может такого быть!

Я расхохотался ему в рожу. Плюнул себе под ноги, растер голой, мозолистой ступней. Я старался не смотреть на несчастных рабов, что тянули свои камни наверх. И теперь я понял, почему их мучения показались мне более страшными, чем мучения горящих в огне. Живые скелеты, обтянутые желтой кожей, были до того напряжены, до того были натянуты в них каждая жила, каждый нерв, что само адское напряжение исходило от них, умножаясь по их числу — в тысячи, в миллионы раз. Я отвернулся от них. Черт с ними! Зато на Земле отдыхали, пускай попарятся!

— Вот сейчас ты правильно рассуждаешь, — мягко просипел дьявол-хранитель. И тут же вернулся к прерванному: — Нету никаких судов! Просто преисподняя притягивает к себе зло, как магнит притягивает железо. Добродетели для преисподней, что для магнита кость или деревяшка, понял ублюдок! Ад не вбирает в себя кости и деревяшка. Ад никому не мстит. Сеющий зло попадает в ту среду, которую он порождает сам, но в многократно усиленную. И все! Забудь про воздаяния! Если бы кто-то пытался воспитывать людишек, он еще на Земле за каждое прегрешение сразу бы терзал их так, что неповадно было бы грешить. Нет! Гляди.!

Он ткнул когтистым пальцем во мрак.

И я увидел, как три десятка изможденных скелетов бегом волокут каменную волокушу. Они были впряжены в эти неподъемные санки колючей проволокой. Каждый шаг доставлял им зверские мучения.

Они выли, орали, обливались кровью, но бежали вперед, потому что на волокуше сидело сторукое чудище и секло несчастных ста кнутами, свитыми из той же колючей проволоки. Чудище работало на совесть и при этом скалилось, пучило огромные зеленые глазища, облизывалось желтым бугристым языком.

И никаких попыток к бегству. Хей-хо!

— Эти затащили свои камушки, — пояснил дьявол-хранитель, — теперь в обратную дорогу. Вот в таком духе всю тыщу верст проскачут. А там и отдых — камень на плечи и пешочком обратно, к пирамиде Вельзевула. Да ты не переживай, ублюдок, работы им надолго хватит — одну построят, за другую возьмутся. А нам надо вверх!

Он повернул свою жуткую рожу к подножию лестницы и сделал первый шаг.

Я пошел за ним.

Поднимались медленно — каждая ступенька превращалась в дюжину ступеней, стоило только поставить на нее ногу. Так можно было подниматься, покуда сил хватит, а значит, вечно — в аду на все мучения хватало сил. Ступени скрипели, хрустели под ногами, хотя на вид они были из твердейшего серого гранита.

— Нет, — сказал дьявол, — не гранит, это спрессованные трупы людишек. Они все чувствуют, все ощущают и видят.

— Кто?

— Трупы.

— Они же мертвы!

— Так же мертвы, как и ты, подонок!

Этого не могло быть.

На одну только такую лестницу пошло бы столько тел, сколько людей не жило за всю историю на Земле. Дьявол меня обманывал, Я никому и ничему не верил еще с земных времен, с зоны, где был один закон: «не бойся, не доверяй, не проси»! Верить нельзя никому…

— Это правда, подонок! Ты сам знаешь, что у нас умеют делать столько абсолютных двойников, сколько потребуется. Один грешник может терпеть адские муки сразу в трех, тридцати и в трехстах своих двойниках — и он будет ощущать больше каждого по отдельности в тот же миг своего трупного бытия! Понял?!